Странно... пожал плечами Иван Андреевич. Даже знаков нет.
Уважаемый господин, вы, конечно, вправе интересоваться всем, чем захотите. Но неужели, кроме дороги, все безразлично? обвел Жак рукою вокруг, как бы показывая окрестности. Остановите! резко приказал шоферу.
«Фу ты, черт! Надо же было вывести человека из себя... Сдались мне эти дороги!» Иван Андреевич думал, что Жак успокоится и вернется к машине. Тот взобрался на каменистую площадку, усыпанную крошевом мелкого темного гранита, вздохнул, вглядываясь в близкое сверкание моря. Обратно в машину не торопился.
«Вспыльчивый, наверно... Да и я хорош! Не надо забывать: в гостях все же...» Иван Андреевич снял пиджак, бросил на сиденье и почувствовал легкость от потока воздуха. Россыпь острых камней уползала из-под ног, когда поднимался на площадку.
Извините, сказал
он, взобравшись наверх.
Пожалуйста, еле слышно ответил Жак. Чепуха все эти дороги... Вот где хорошо, в поднебесье! Он заложил руки за голову, мечтательно закрыл глаза.
Ветер, наполненный свежестью близкого моря, перетирал стебли высохших колючек в расщелинах обрыва. Рядом что-то пискнуло, и, будто от этого писка, сорвался и зашуршал вниз гранитный обломок. Суслик! Но здесь не степь, не равнина. Какой суслик может быть так высоко, да еще на голых камнях, прокаленных солнцем? Все же Иван Андреевич отметил: что-то живое водится. И даже мелькнуло неожиданно утешительное: «Не одинок...»
Если вас не затруднит, рассказали бы, что там, в большом мире, не открывая глаз, попросил Жак. Телевидение у нас имеется, радио болтает сутками. И тем не менее...
Ничего нового не сообщу.
Простор, свежий ветер, дикое безлюдье все убаюкивало Ивана Андреевича и просило тишины. Голову распирала тяжесть после самолета, и это усиливало желание покоя.
Мне интересно ваше мнение по поводу последних международных событий.
Пришла очередь Ивана Андреевича подосадовать на спутника. Постоять бы несколько минут в молчании, в потоке морского ветра, вытеснить бы из головы тошнотворную тяжесть. Знает себя Иван Андреевич: при таком состоянии у него бледнеет лицо, розоватое родимое пятнышко на левой щеке кажется темным, расплющенным комочком. Это не остается незамеченным посторонними людьми. Но сейчас не видел этого или не хотел видеть лишь представитель научного Центра. «Я же гость...» умиротворял себя Иван Андреевич.
Видимо, господин Сенье, вам интереснее всего сейчас последние открытия в биологической науке?
Но-о!.. Прежде всего международные события.
Иван Андреевич беспомощно развел руками:
Извините... Можно об этих событиях несколько позже? Голова раскалывается. Если бы немного передохнуть...
Жак внимательно посмотрел на профессора:
Да, вы бледны. Это самолет... Можно помочь... Вам надо выпить. Если не возражаете, господин профессор, давайте заедем в горный ресторан, там быстро лечат. Это недалеко.
Вам виднее, господин Сенье. Я понимаю, как там лечат, но если вам хочется... Лишь бы не нарушить программу моего пребывания здесь.
Не беспокойтесь, господин профессор. Голос Жака звучал с убедительной решимостью.
В конце крутого поворота поднялось на скале длинное строение с плоской крышей, уставленной запутанными, как паучьи сети, антеннами и длинными, словно телеграфные опоры, вентиляционными трубами. Все было желто-серым, выгоревшим на солнце и сливалось с безжизненно-пустынными горами.
Вот! Вот! Сюда, оживился Жак, протягивая руку в сторону этого строения.
Они вошли в приземистое помещение с узкими окнами, закрытыми жалюзи. Было душно. Жак показал, где можно помыть руки, и первым начал плескаться над вытянутой вдоль стены белой раковиной.
В зале Иван Андреевич осмотрелся. Не было видно ни одного человека, даже официанта. А в остальном все как в обычных, среднего пошиба ресторанах. В зале множество копий старинных картин на мифологические темы. Зевс, бросающий молнию на грешников; безумный Ликург на горе, приговоренный к растерзанию... В конце зала несколько дверей. Жак скрылся за одной из них, но вскоре вернулся.
Обед заказан, весело блеснули его синие глаза. Пока будут накрывать на стол, не хотите ли познакомиться с другими залами ресторана?
«Не все ли равно, где ожидать обед», подумал Иван Андреевич. В комнате с застоявшимся воздухом, с черными, будто из чугуна, пепельницами на подоконниках, с расставленными по углам креслами Иван Андреевич и Жак осмотрели огромный бильярдный стол с зеленой суконной поверхностью. Отсюда Жак повел гостя в соседнюю комнату с шахматными столиками.
Одну партию? шутливо взглянул он на Петракова.
«Развлекаться, что ли, приехали сюда?» подумал Иван Андреевич.
Извините... Я не играю.
Жаль, господин профессор. В научном Центре мы могли бы организовать турнир. Не желаете ли поучиться?
Спасибо, господин Сенье. Надеюсь, возможность еще представится.
Безусловно. Не желаете ли посмотреть телевизор? тянул Жак в следующую комнату.
Бесцельная трата времени... Это уже беспокоило Ивана Андреевича. Но, как видно, Жак даже не задумывался. «А со мной не церемонятся, признался себе Иван Андреевич. От своей же откровенности осталось недоумение и горечь. Что-то происходит странное... Почему я должен быть учтивым и покорным?» Он молча обошел Жака и направился в обеденный зал.