Стол был накрыт. Большое, тонкого фарфора, блюдо с голубыми ангелочками по
краям было наполнено яркой, с каплями воды, зеленью какая-то незнакомая трава с резными листьями. Рядом с блюдом возвышались бутылки вино, виски, водка. Иван Андреевич налил сухого вина: в такую жару подходящее средство утолить жажду.
Одну минуту, господин профессор! прокричал Жак, появившись в открытой двери. А вы, оказывается, хороший компаньон по этой части. Быстрым шагом он обогнул столы, потянулся к водке. Это лучше всего, проговорил Жак, наклоняя бутылку над хрустальной стоночкой на тонкой ножке. Люблю, великий грешник, постучал ногтем по этой стопочке.
Выпили. Бледное лицо Жака зарозовело, синие глаза потемнели. Он раскинул руки влево-вправо на спинки соседних стульев. Светлый пиджак его расстегнулся. Ивану Андреевичу почему-то было неловко смотреть на висевшую на одной нитке зеленую пуговицу рубашки.
Господин Сенье, мне кажется... не слишком ли много времени мы тратим на ресторан?
Господин профессор, так это же для вас. Как скажете, так и будет. У Жака дрогнул подбородок. Засмеялся. Подумав, повторил уже без смеха: Да, получается, что много... Но дело-то вот в чем... Завтра я уже сюда не попаду. Не пустят, такой у нас режим. А иначе нельзя. Каким же будет научный Центр без четкого порядка и жесткой дисциплины? А пока я свободен в своих желаниях, в расходовании средств и времени. Если можете, потерпите немного.
Но, извините, нас, наверное, ждут, выбирал Иван Андреевич резные листья, что позеленее, помягче.
Конечно, ждут... И мы, конечно же, приедем. Нам некуда, господин профессор, деваться. Приедем... Мы с вами здесь многое не видели еще. Например, девочек...
«Насмешка или настоящая издевка? Что-то делается... не то! терялся Иван Андреевич. На острове крупный научный Центр; значит, его сотрудники высокообразованные люди. И конечно же, культурные, уважительные к человеку, к личности. Иначе быть не должно, других людей нельзя допускать к работе над продлением жизни, им это будет чуждо. Но Жак... Судя по всему, не простая сошка, иначе не поручили бы ему встречать иностранного гостя. Однако поведение...»
Извините, господин Сенье, я приехал знакомиться с работой вашего Центра. Дома, в лаборатории, меня ждут дела. Я не могу, не имею права вот так... бездельничать. Да и у вас, наверное, дела, семья. Ну и зачем же нам...
Жак, будто ничего не слышал, снова налил водки.
Дела... семья... Мой бог! Вы, очевидно, наивны, господин профессор. Впрочем, извините, это ваше дело. Нет семьи, никто, кроме шефа, меня не ожидает. Была... Мало ли у кого что было!..
Он выпил, с откровенным превосходством повидавшего на своем веку человека посмотрел на Ивана Андреевича:
Семья? Это призрак, мираж! Каждый человек одинок с момента рождения. Таким он и проходит сквозь все годы, что отвела ему судьба. Семья была только в первобытном обществе. Целое племя... Вот семья! И никакого, заметьте, притворства. Все открыто, все нравственно. Целое племя, каждый принадлежал тебе, а ты всем.
Ивану Андреевичу сделалось неловко, на его лице собрались страдальческие морщины.
Простите, господин Сенье. Я случайно обмолвился о вашей семье. Видимо, у вас было потрясение... Извините, пожалуйста.
Жак медленно вертел стопку на тонкой граненой ножке. Понял Ивана Андреевича. Коротко взглянул, скрывая усмешку:
Уважаемый господин профессор. Никакого потрясетия... Все куда проще, все, как у многих. Что есть наука? Вам хорошо известно. Это когда весь там, в лабораториях, в анализах. Все мысли, все время все там... Какой жене нравится это? Да если она красивая женщина?.. Как бы то ни было, моей бывшей жене это показалось плохо. Она была, конечно, не из девочек с Пляс Пигаля. Я понимал ее. Деньги мои нравились, а остальное... Слишком мало времени бывал с нею. Я не ханжа и все равно не мог смириться с ее поведением. Плюнул на все! А тут предложили работу на острове. Какое же это потрясение, господин профессор? Обычное дело.
Так и живете без семьи?
Здесь только наука и никакого распыления духовных сил, знаний и всего прочего.
Странно все же, господин Сенье.
А мы живем здесь нормальной жизнью. Ничего странного. У нас все предусмотрено, в известных, разумеется, пределах. Абсолютная свобода невозможна, вы это, конечно, знаете.
Иван Андреевич почувствовал, что вязнет в разговоре. Еще раз напомнил:
Господин Сенье, нас ждут дела...
Жак священнодействовал над желто-зеленым ломтиком рокфора.
Дела, говорите?.. У вас, господин профессор, если судить по вашему настрою, многое еще впереди. Успеете, насмотритесь в нашем Центре и, если захотите, наработаетесь. А я в
науке свое уже сделал. Что мог. Вывод для нас обоих один: спешить некуда.
Странно... Ученым обычно не хватает времени, нервничал Иван Андреевич.
Для новых открытий, что ли, не хватает? поморщился, будто от неожиданного неудобства, Жак. А зачем они нужны, новые открытия? Мы с вами хорошо знаем, что предела познания не будет. А если так, а оно действительно так, то зачем же отдавать себя в жертву постоянно ускользающему от желанной истины идолу под названием «наука»?