Все разошлись и даже не объяснили Дарье Михайловне, в чем дело. Она так и не поняла ничего. Кое о чем догадался один Сережка. В груди у него все плясало от радости. Он проводил веселым взглядом Тайку в красном платье с белыми горошинами, внес корзины, спросил: «Ну, мамка, спать?» и стал раздеваться.
Чего этот зверь-то бросился? тревожно спросила Дарья Михайловна.
Да ну его, старого черта! Сказал Сережка и счастливо закрыл глаза.
Тайкины куклы разговаривают
А Сережка молодец: никому ни слова!
А Ольга Никаноровна решила больше не наживать неприятностей: отобрала у Тайки оба злосчастных платья и при дяде разрезала их на мелкие кусочки-лоскуточки. Пригодятся как тряпочки: вытирать стол, прочищать стекла.
Конечно, очень жалко было резать, но зато так будет подальше от греха!
А Тайка выпросила эти лоскуточки для кукол.
Ольга Никаноровна, может, и не отдала бы. Но ведь все-таки Тайку безвинно драли за ухо, топали на нее ногами Как тут не отдашь?..
И Тайкины куклы разбогатели!
У нее были две куклы. Одна новая. Она барыня. Звать ее, как Тайку, Анастасия Никодимовна. А другая кукла старая, замызганная. Это Дуняшка. Она когда портниха, а когда кухарка.
Тайка вышла с куклами на крылечко, прихватила с собой лоскуточки (красные с белыми горошинами) и стала играть в свою маму.
Мишка незаметно, мышиными шагами подкрался к крылечку и стал подслушивать. А у Тайки все как взаправду:
Кукла Дуняшка низко поклонилась и сказала грубым голосом:
Здравствуйте, барыня! А вот и я пришла.
Кукла Анастасия Никодимовна тонким голосом заорала на Дуняшку:
Тише, Дуня! Не на базар пришла! Всю голову разломило от твоего крику!
Ой, оплошала! грубым голосом
заизвинялась Дуняшка. Молчу, барыня, молчу!
Вот посмотри, Дуня! снова тонким голосом сказала Тайка за Анастасию Никодимовну и показала на лоскутки. Хорош ли матерьял?
Хорош, барыня! Вот уж хорош так хорош! грубым голосом сказала Тайка за Дуняшку. Самый модный цвет! Где только такой брали?
Да уж, конечно, не здесь Из Петрограда привезли по знакомству!
Вот уж дорог, поди?
Не ситец! Такой дешево не укупишь!
Правда, барыня!.. Правда!..
Пойдет мне?
Как пойдет-то еще!.. Глаз от вас не отведут!.. Маевская-то лопает от зависти!..
Хорошо сошьешь?.. Угодишь по фигуре?.. Или опять обузишь?..
Угожу, барыня! Видит бог, угожу! Будете, как картиночка! Кто увидит сразу влюбится, почувствует интерес!
Вечно ты, Дуняша, всякие глупости перебираешь!..
И вдруг Мишке стало как-то нехорошо, даже противно от этого разговора. Анастасию Никодимовну противно слушать и Дуняшку тоже противно.
Да ну их! подумал Мишка.
На счастье мимо шли Тоська и Сережка.
Вы куда?
К солдатам!
И я с вами!
У маленького костерка
У него и голос теперь толстый, как у большого.
А глаза как раньше: то загорятся, засверкают, то вдруг снова потухнут, станут пустыми.
Об отце хлопчик вспомнил, говорит Тоська в такую минуту.
Весело идти в веселый денек. Набежит туча, ну и что? Попляшет быстрый дождь на пыльной дороге, взовьется в небо пестрая радуга, глядь опять светло, тепло и сухо.
Бойко, вприпрыжку идут ребята. Однако Сережка ведет их сегодня не к тому большому костру, около которого густо, как на базаре, толпятся солдаты. Нет! Он все загибает куда-то в сторону, вбок. Куда это он?
Там все новые! показал Сережка на солдат у большого костра, Их ведь здесь подолгу не держат: выучат и на войну! Старых-то совсем немного осталось!
А в сторонке, за елочками (сразу-то и не заметишь!) отдельный маленький костер-костерочек. Вокруг него четыре нет, пять солдат, Тут и Иван Сидорович старый, бородатый, невеселый.
Они сидят, а перед ними, спиной к ребятам, еще один солдат. Даже не солдат, а вроде мальчишка. Как Сережка, разве чуть побольше. Но тоже во всем солдатском
Он стоит перед своими товарищами и тихонько поет им. Сережке, Тоське и Мишке чуть слышно, что он поет, хотя они подошли уже совсем близко.
Поет он печальную солдатскую песню:
Еще надрывнее солдатик стал петь дальше:
И вдруг быстро-быстро, но совсем негромко, как бы полушепотом, полилась еще одна песня:
Значит, вот как поют солдаты теперь! Значит, вот как им не хочется на войну!
Мишка не слышал раньше таких песен. Раньше главная песня была совсем не такая. Раньше солдаты ходили и орали совсем другую песню:
И было всем ясно тогда, что надо идти на войну и заступаться за Бельгию-Сербию.
Почему же теперь все стало не так: и песни поют другие и на войну не хотят идти?
Но Мишка не успел подумать об этом как следует, потому что молодой солдат уже затянул новую, страшную песню:
А, так их всех! заорал другой солдат у маленького костерка, вскочил с места и длинно и нехорошо выругался.