Колю бьют
А ребята идут от солдат. Идут веселые, смеются, машут руками. И кажется, что в глазах у каждого тоже кто-то зажег огоньки.
С другой стороны подходит Мишкина мама бежит из типографии, как всегда ни жива, ни мертва:
Где-то Миша, сыночек мой? Вдруг убежал на речку? Вдруг что-нибудь случилось?
Столкнулись у ворот, словно сговорились. Остановились. Марья Ивановна радуется:
Вот он, мой Мишенька! Жив-здоров!
И вдруг откуда-то злой беспощадный голос:
Николай! Ты куда ходил? Кто тебе разрешил?
Все как услышали, так и окаменели: это проклятый Колин отчим, как из-под земли, вырос у калитки.
Добегали! Погубили товарища!
А Маевский снова:
Куда ходил, негодяй? Кто тебе разрешил?
Тут все посмотрели на Кольку.
Он стоит белый-белый. Стоит молчит.
Домой, негодяй! Марш домой!
И Коля пошел. Как-то боком пошел. А этот ирод за ним.
Сейчас сдерут с него всю шкуру, убьют его!
Молча, не сговариваясь, все ребята пришли на крылечко, где только что закрылась дверь за Колей. Стоят и ждут. Ждать горько. А сделать ничего нельзя.
Они уже поднялись по лестнице: Коля впереди, а отчим за ним. И даже через дверь слышно, как тяжело дышит Коля.
И вот началось Удар! Такой глухой удар! Это он ударил и заорал:
Кто тебе разрешил уйти?.. Я разрешил?.. Господь бог разрешил?.. Говори, как ты выбрался?..
Ребята не дышат слушают. Тоська-поляк волнуется больше всех. Ведь если Коля расскажет, кто его отпирает, кто ключи подобрал, так Тоське ой как достанется. Его даже могут счесть за вора. Дескать, он не зря, а зачем-то в чужой дом проникает, ключи подбирает.
Но Колька молчит. Молчит золотой наш Коленька.
Он его снова ударил. Опять такой глухой удар.
Как ты выбрался? Как вылез, негодяй?
Вы заперли, а дверь не заперлась, наконец, сказал Коля. Вот я и выбрался.
Врешь, негодяй! Я хорошо запирал!
А она не заперлась
Значит, ты должен был тут сидеть, как собака на цепи Дом караулить Кто тебе разрешил уйти?..
Коля молчит.
Ложись, негодяй!
И снова р-раз!.. P-раз!.. Р-раз!..
Тайка зажала уши. Мишкина мама, вся бледная-бледная, гонит Мишку домой. Мишка не уходит.
А тот все бьет, бьет и бьет.
Коля долго молчал, терпел, не сдавался, но вдруг все-таки закричал:
Ой, больно! Ой, больше не буду!
Сдался! сказал Толька.
Трудно огольцу, сказал Сережка.
А тот все бьет, бьет.
Мишкина мама больше не могла вынести. Она кинулась к двери, стала ломиться в квартиру номер четыре. Стучит в дверь кулаками, пинает ногами.
Там все притихло. Потом топ топ топ Маевский спустился ко лестнице, открыл дверь.
А-а-а Марья Ивановна!
сказал он и даже постарался улыбнуться. Что вам угодно?
А сам смотрит на нее колючими глазами.
Мишкина мама говорит:
Пощадите ребенка Нельзя же так Смилуйтесь
У него сразу сдуло с лица улыбку. Говорит-рычит:
У вас, сударыня, есть свой щенок. Вот вы его и воспитывайте. А этого я уж как-нибудь сам воспитаю.
Хлопнул дверью, запер ее и опять топ топ топ
И снова бьет.
Тайка ревет. Мишкина мама тоже плачет. Сережка нахмурился. Тоська опустил голову. Мишка закрыл уши руками. Толька просто так стоит.
Выходит на крыльцо тетя, крестит рот:
Бог напитал, никто не видал. А кто видел, тот не обидел.
А за ней дядя, старый черт. Он говорит:
Откуда и почему такое скопление людей? Что тут за крестный ход?
Им объяснили. Они тоже стали слушать, как бьют Колю. Слушают совсем спокойно.
Мишкина мама бросилась к тете:
Евдокия Евсеевна! Голубушка! Забьют ведь мальчонку!
Тетя поглядела на дядю, а потом говорит:
Моя хата с краю, я ничего не знаю. И ты, Машенька, отойди на крайчик!
А дядя говорит:
Кыш по домам! Все кыш по домам!
А на Сережку стал кричать особо:
Ты, арестант, зачем сюда прибежал? Марш отсюда! Чтобы я твою противную рожу больше здесь не видел!
После таких слов, конечно, все разбежались.
Мишка успел еще послушать у щелки «Для писем и газет», но за дверью стало тихо.
Уже убили, наверно, Колю!
Сожгли они его, что ли?.
Ночь прошла тревожно, быстро, а чуть забелелось утро, все ребята сошлись у Колиной двери.
Вот гудки отгудели, колокола отзвонили, водовоз побывал, арестантов провели на работу, солдаты прошли с веселой песней.
А за дверью все тихо.
Наконец, большеухий Мишка услыхал:
Шевелятся!
А Сережка добавил:
Продрали глаза-то!
Это правда. Вот по лестнице топ-топ-топоток: выходит сама Полина Александровна, госпожа Маевская. А как выходит? Со старой корзинкой. Значит, в дровяник за углями для самовара.
Смотрите-ка! Сама за углями пошла! говорит Тоська.
Они его теперь не выпустят! добавил Сережка.
Фря какая! На высоких каблуках да в дровяник! заметила Тайка.
Маевская набрала углей, вернулась, заперла за собой дверь и опять все стало тихо. Значит они сидят чаи распивают.
Но вот топ! топ! топ! вышел, показался господин Маевский в нечищенных сапогах, протопал по двору и на улицу.
Хорошо! Одним гадом меньше! сказал Сережка.
А вот, слава богу, и сама вышла. Опять с корзинкой, только уж с другой с новой. Не иначе на рынок.
Теперь надо узнавать, что они сделали с Колей. Теперь или никогда! Пока их нет дома!
Все прилипли к дверям. Сережка спрашивает в щель: