* * *
Раннее лето, 765 год н. э.
Килдэрский монастырь, Ирландия
Митос стоял перед замысловато вырезанным каменным крестом, и гомон толпы постепенно исчезал из сознания. Длинные рукава кремовой монашеской рясы откинулись к локтям, когда он потянулся и осторожно коснулся креста. Камень под
пальцами был шершавым хорошо знакомое Митосу ощущение: он потратил годы, создавая эти изгибы, вырезая переплетения узоров. Он не видел свой шедевр более ста пятидесяти лет и теперь вспомнил комплименты, полученные от других резчиков по камню, и восхищение в глазах жены Сорчи, наблюдавшей, как гранит принимает форму креста.
Стоя перед крестом, Митос испытывал странное чувство вечности. Он прожил почти четыре тысячелетия, но этот крест, сделанный его руками, мог простоять ещё дольше. Он мог простоять столько же, сколько стоячие камни в Бретани или большой круг на юге Британии .
Он убрал руку с креста и огляделся. Крест стоял сразу за воротами монастыря, служа указателем на все святые места внутри. Поселение, выросшее вокруг великого монастыря Килдэра, превратилось в город. Конечно, не такой, который мог бы соперничать с Римом в период его расцвета, но тем не менее город. Это было странное чувство ходить по многолюдным мощёным улицам после того, как столько лет не видел ничего, кроме маленьких деревень и уединённых хижин.
Под тёплым летним солнцем Митос откинул капюшон своей шерстяной рясы и направился к монастырю. Ему не нужно было убирать волосы с глаз: монашеская тонзура делала это излишним.
Брат Ансфорд, из аббатства Аван , представился он привратнице, подойдя к воротам монастыря.
Добро пожаловать, брат Ансфорд, кивнула она и открыла перед ним ворота, её морщинистое лицо расплылось в приятной улыбке. Вам нужен проводник, чтобы найти гостевой дом для приезжих братьев?
Нет, сестра, вежливо отказался Митос. Я уже бывал здесь раньше.
Раньше он здесь жил. Именно здесь он познал радость создания произведений искусства. В те времена он работал с деревом и камнем, а теперь был известен как ювелир, мастер, которого уважали и почитали во всей Ирландии. Только настоятели, барды и короли имели более высокий статус, чем такие мастера.
Сколько лет Митос прожил в этой общине в качестве брата-мирянина? Гораздо дольше, чем обычно оставался на одном месте. Настоятельница и его жена Сорча знали, что он бессмертный, и помогали ему скрывать свои странности. С Сорчей они прожили вместе, как муж и жена, более трёх десятилетий в стенах аббатства, где мужчины и женщины вместе трудились во славу Божью и растили своих детей для служения Богу.
Хотя, конечно, у них с Сорчей не было детей. Сначала он не решался предложить ей выйти замуж, зная, что бездетность тяжкое бремя для женщины. Но Сорча, казалось, испытала облегчение, узнав, что у неё не будет детей, и была благодарна за свободные годы, посвящённые работе. Ведь Сорча была учёным и переписчиком. Митос до сих пор пользовался книгой Псалмов, которую она переписала: её аккуратный почерк и великолепные иллюстрации были чудесны сами по себе, хотя она и принижала маленький псалтырь, считая его просто «писаниной». Последние пятнадцать лет своей жизни она потратила на создание настоящего шедевра перевода греческих философов. Она едва успела закончить книгу и умерла от затяжного кашля, продолжавшегося всю долгую холодную зиму.
Митос миновал скрипторий , где Сорча провела столько счастливых часов, и вошёл в библиотеку. Он попросил монахиню помочь ему найти книгу и с облегчением обнаружил, что она всё ещё здесь. Он с любовью поднял книгу Сорчи и отнёс её на стол перед окном.
Обложка была украшена драгоценными камнями и золотом, и Митос внимательно осмотрел работу взглядом мастера, а потом с благоговением открыл книгу, осторожно переворачивая каждую страницу и вспоминая, как Сорча мучилась с переводом с оригинальных греческих свитков, прежде чем начать писать, как тщательно выводила каждую букву и как кропотливо украшала каждую страницу, добавляя цвет и позолоту на края.
Никто из монахов и монахинь, работающих здесь сейчас, никогда не слышал о Сорче. Митос единственный помнил её. Он один помнил её смех, её дух, то, как темнели её серые глаза, когда она волновалась или задумывалась. Она была его ученицей, превзошедшей его настолько, что осмелилась бросить ему вызов в переводе с греческого языка. Она также стала его учителем, показывая ему радость, которая приходит от созидания, любви и приветствия каждого дня как праздника жизни.
Митос закрыл книгу и уставился на неё, чувствуя непривычные слёзы. «Рука, создавшая это, давно мертва», подумал он. Митос знал по опыту, что со временем его собственная память о ней померкнет. Возможно, он всегда будет помнить её имя, но звук её голоса, радость, которую она ему