Что мы будем делать дальше? Я даже не представляю теперь, чего ждать от будущего До сих пор не могу поверить, что Хан убит и АльХира горит, хотя и видел это собственными глазами. Это все равно, как если бы перед тобой в одно мгновение рассыпался в пыль черный храм Мекки со всеми своими идолами, а Тигр с Евфратом обмелели бы за одну ночь
Пока что нам нужно затаиться. Через несколько дней раздобудем себе другую одежду и вернемся к столице, чтобы узнать, чем все кончилось. Хотя, если честно, Ахмар, я не верю, что Империя все еще существует. Верные явно хорошо подготовились, и не будь меня с судом, в ближайшее время они все равно бы взбунтовались. Слуги Льда определенно сделали выводы из прежних неудачных мятежей и вели себя в АльХире очень спокойно, не привлекая внимания и не разглашая истинное число всех, уверовавших в Одена. Дождались, пока их зараза распространится. А я просто предоставила им такой удобный случай одним ударом обезглавить Империю. Теперь Хан мертв, войско дезорганизовано, напуганные горожане под угрозой смерти присягнут Льду. А там уже просто вопрос времени, как быстро у них получится подмять под себя всю страну. В Мисре они управились очень резво.
Если ты действительно так думаешь, то к чему нам тогда возвращаться к АльХире? Самим идти в руки фанатиков?
Вот что заставляет меня идти туда, Ахмар! Ксенна резко ударила кулаком по своей груди. Та проклятая штука, которую ты засунул в меня. Которая может убить меня в любое время. Я должна найти магов. Цитадель какоето время продержится даже против этих безумных толп. Я проберусь туда и заставлю, упрошу, куплю, словом, любыми способами я сделаю так, чтоб Красные забрали свой проклятый артефакт обратно. А после этого мой путь ты знаешь.
Знаю Пролить много крови во имя своей богини и умереть во имя бога безумцев.
Именно. И я не собираюсь даже обсуждать это. Если ты хочешь мне помочь, лучше попробуй набрать валежника вон в тех кустах. Мне не нравится ощущение в моей ране, надо развести хоть какойто костер и посмотреть.
Да, спорить с этой фурией было воистину бесполезно, поэтому я молча осушил бутыль и, слегка петляя, побрел к темнеющим неподалеку кустам. Насобирав охапку хвороста, я вернулся к Ксенне, которая за это время обустроила импровизированное кострище. Она деловито наломала ветки, сложила в пирамидку, достала откудато огниво и вот уже веселый маленький язычок пламени заплясал в круге камней, заставив ночь за пределами нашего лагеря потемнеть еще больше. Ксенна присела к костру, осторожно вытянула вперед ногу и долгодолго всматривалась в свою рану, временами аккуратно пальцем ощупывая ее.
Ну, что там? я уже готовился отпустить шуточку о том, что такую прекрасную ножку не под силу испортить даже Верным, но ответ Ксенны выбил из головы все мысли о шутках, да и пожалуй, все мысли вообще.
Моя смерть
Ксенна.
Стрела была отравлена. Видишь, как напухли края? А вот от них уже тянутся маленькие фиолетовые нити. Это яд растекается по крови. Яд известный, я даже могу его сама изготовить. я помолчала, затем медленно распустила один из поясных ремней и перетянула бедро повыше раны,
так, чтобы не перекрыть совсем ток крови, но замедлить его, насколько это возможно. Максимум через три дня я умру. Это уже никак не остановить.
Нет, нет! Должен же быть способ! А маги? Маги могут помочь, мы доберемся до них и..
Мы никуда не доберемся. К рассвету я уже вряд ли смогу стоять на ногах. Даже здоровой и отдохнувшей пробираться в Цитадель было бы трудной задачей, для которой понадобились бы все мои силы. А отправится сейчас в таком состоянии в город, набитый жаждущими крови Верными Проще прямо тут вспороть себе горло кинжалом и не мучиться.
Не может быть, чтобы нельзя было совсем ничего сделать! Я спасу тебя, я сам проберусь в Цитадель и добуду лекарство, я Ахмар сбивчиво бормотал это себе под нос, пытаясь обмануть уже даже не меня, а себя самого.
Ты дальше ворот АльХиры не пройдешь, не смеши меня. Послушай, я прошу тебя сейчас об одном заткнись и оставь меня в покое. Заканчивается мой жизненный путь, и причем совсем не так, как мне бы хотелось. Я должна последний раз поговорить с Великой Матерью и приготовиться стать ее частью. Ты можешь остаться неподалеку, но прошу, не мешай мне ни словом, ни делом.
Ахмар молча кивнул и отошел. Я подкинула еще валежника в костер, подождала, пока он разгорится. Потом закрыла глаза и попыталась слиться со всем вокруг. Холодный ночной ветерок это я. Каменистая, крошащаяся в пальцах земля это я. Черный лик неба это я. Вечный свет звезд это я. Все это я, я в Матери и Мать во мне. Еле слышно, почти что про себя, я зашептала:
«Ты, что родила меня, родила всех нас, и будешь всегда.
Ты, что ведешь меня, ведешь всех нас, и будешь всегда.
Ты, что примешь меня, примешь всех нас, и будешь всегда.
Твоя дочь возвращается к тебе, распахни ей лоно свое.
Позволь мне вернуться.»
И меня охватило целиком это знакомое чувство единения, теперь я уже не пыталась слиться со всем миром, я была им. Во все стороны простиралась я землей, уходила ввысь небом, и оттуда сверху смотрела на себя, жалкую фигурку, скорчившуюся у костра, окруженного со всех сторон тьмой. Глазами Матери смотрела я на себя, мыслями Матери думала о себе, и задала себе, а значит и Матери, вопрос. Я готова? Я исполнила все, что могла?