Ай! Какого черта ты творишь? Я попыталась вырваться, но хватка у Кэнина была стальная. Он и бровью не повел. Пусти меня, псих! Что за хрень ты задумал?
Подожди, велел Кэнин, чуть встряхнув мою руку. Я заскрипела зубами, и тут вампир показал на мое запястье: Смотри.
Вид у руки был кошмарный, она вся была залита кровью. Я могла различить рану прямой глубокий разрез, почти до кости. Психованный вампир. Но пока я, тяжело дыша, смотрела, рана начала залечиваться, затягиваться, из красной превращаться в розовую пока не остался лишь еле заметный бледный шрам. А потом исчез и он.
Я изумленно уставилась на Кэнина, и он отпустил мою руку.
Нас очень трудно убить, пояснил он. Мы сильнее людей, быстрее людей и излечиваемся почти от любых ран. Потому мы идеальные хищники, но предупреждаю мы не неуязвимы. Огонь наносит нам ущерб, как и любая обширная травма. Самые сильные вампиры не спасутся от разорвавшейся под их ногами бомбы. А вот пули, ножи, дубинки, мечи все это приносит боль, но, как правило, не убивает. Хотя он коснулся моей груди, вогнанный в сердце деревянный кол не убьет вампира на месте, но парализует и, скорее всего, погрузит в спячку. Это крайняя мера, на которую идет наш организм, чтобы выжить, он отключается, и ты вынужден спать, иногда десятилетиями, пока снова не сможешь вернуться к жизни. Кэнин убрал руку. Есть лишь два верных способа уничтожить вампира обезглавить его или сжечь дотла. Поняла?
Хочешь убить вампира целься в голову, пробормотала я. Поняла. Боль ушла, и внутри у меня засвербело, хотя я хотела узнать еще кое-что. Но почему у меня вообще идет кровь? задумалась я, взглянув на Кэнина. А сердце у меня бьется? Я думала я думала, что умерла.
Ты и умерла.
Я ухмыльнулась:
Как-то медленно смерть наступает.
На лице Кэнина не дрогнул ни один мускул.
Ты все еще думаешь как человек, сказал он. Слушай меня, Эллисон, и усвой это хорошенько. Люди воспринимают смерть как нечто черно-белое ты либо жив, либо нет. Но между этими полюсами между жизнью, смертью и вечностью есть узкая серая зона, о которой люди ничего не знают. В ней обитаем мы, вампиры, бешеные и другие, таинственные древние создания, которые еще сохранились в этом мире. Люди не могут понять нас потому, что живут по иным законам.
Кажется, я все равно не понимаю.
Сердце у нас не бьется, продолжил мой наставник, слегка коснувшись своей груди. Тебе интересно, как кровь бежит по твоим сосудам, верно? Она не бежит. У тебя нет крови. Во всяком случае, своей. Кровь это твоя еда и твое питье,
и она точно так же поглощается твоим организмом. Кровь источник нашей силы. Благодаря ей мы живем, благодаря ей залечиваем раны. Чем дольше мы обходимся без нее, тем больше теряем человеческий облик и превращаемся в холодные, пустые изнутри ходячие трупы, каковыми нас считают люди.
Я смотрела на Кэнина, выискивая какие-либо признаки того, что он не человек. Кожа у него была бледная, глаза пустые, но на труп он не походил. Если не приглядываться, сложно было догадаться, что он вампир.
Что с нами происходит, если мы не хм не пьем кровь? спросила я, почувствовав, как кольнуло в животе. Мы можем умереть с голоду?
Мы уже мертвы, ответил Кэнин все тем же бесящим меня невозмутимым тоном. Так что нет. Но если долго пробудешь без человеческой крови, начнешь терять рассудок. Твое тело будет сохнуть, пока ты не превратишься в ходячую оболочку, подобие бешеного. И ты станешь нападать на любое живое существо, какое увидишь, потому что Голод возьмет верх. К тому же, поскольку у твоего организма не останется резервов, любая несмертельная рана способна будет погрузить тебя в спячку на неопределенный срок.
А ты не мог все это мне рассказать, не распарывая мою руку?
Мог. Кэнин пожал плечами без малейших признаков сожаления. Но я планировал другой урок. Как ты себя чувствуешь?
Есть ужасно хочется.
В животе свербело все мучительней, тело отчаянно требовало пищи. Я с тоской вспомнила о когда-то полном, а теперь пустом кровяном мешке на полу. И успела задуматься, не осталось ли там сколько-то капель, которые можно высосать, но тут поняла, о чем размышляю, и пришла в ужас.
Кэнин кивнул:
И это цена за нашу силу. Твое тело излечится почти от любой раны, но на это уйдут его резервы. Взгляни на свою руку.
Я взглянула и ахнула. Моя кожа, особенно там, где ее разрезал Кэнин, была белой как мел, явно бледнее, чем раньше, и холодной. Мертвая плоть. Обескровленная плоть. Вздрогнув, я отвела глаза и поняла, что вампир улыбается.
Если ты вскоре не поешь, то впадешь в кровавое безумие, и кто-нибудь умрет, заявил он. Чем серьезней рана, тем больше крови требуется, чтобы возместить ущерб. Если долго не кормиться, результат будет такой же. И именно поэтому вампиры не привязываются к людям и вообще к кому-либо. Однажды, Эллисон Сикимото, ты убьешь человека. Случайно или сознательно и намеренно. Это неизбежно. Вопрос не в том, случится ли это, а в том, когда это случится. Ты понимаешь?
Ага, пробормотала я. Ясно.
Кэнин устремил на меня свои бездонные черные глаза.