Издалека удалось разглядеть два ряда разросшихся близко друг к другу осин и высокую траву между ними. А это уж как правило: где река там осина, да ольха по берегам, да тальник, да кое-где черемуха.
Лодку привязали к ближайшему корневищу и друг за дружкой, медленно, словно боясь, что и на этот раз они ошиблись, прошли вдоль едва приметного, когда-то заполненного водой русла Только такую хлипкую речушку и могли назвать Мусейкой.
Она раздвинув кусты перед собой, объявил Никита.
Перед ними чистое, в рамке зелени сверкало озерцо. Там, где была старая пойма или речка, обязательно потом остаются озерца
Теперь уже напрямик, через кусты пробрались дальше, мимо озерца. Метрах в ста от первого, вытянутое вдоль старого русла и затененное нависшими над ним деревьями, гладкое, как стекло, и бездонное на вид из-за утонувших в нем высоченных сосен открылось второе озерцо.
Сомнений быть не могло: они стояли в устье Мусейки.
А то, что на берегу не оказалось никаких следов мрамора, естественно. Может быть, откуда-нибудь из дальних-дальних стран тысячу лет назад, во время ледникового периода, занесло в устье Мусейки эту мраморную глыбу
Цена невыдержанности
Может, дождемся утра? осторожно спросил Никита.
Петька только глянул на него и стало ясно, что до утра Петька не выдержит.
Сошлись на том, чтобы немного пройтись и возвратиться назад.
Давай цифры, приказал Петька. Глаза его горели решимостью, штык, начищенный к случаю, отливал внушительным стальным блеском.
Тысяча пятьсот, четыреста, триста, шесть, сто шестьдесят, двести восемьдесят три, коротко отбубнил Никита.
Сто шестьдесят, двести восемьдесят три с благоговением, как заклинание, повторил Петька и, опершись каблуком в самую кромку берега Туры, сделал первый шаг. Раз Никита тоже уперся каблуком. И тоже про себя отсчитал: «Раз»
Но просто было считать только до пяти. Потом пришлось делать сложные вычисления: каждый шаг метр. Пять пройденных шагов в уме, десять вокруг вереска, это половина длины окружности. Никита высчитал что если бы идти напрямую, через вереск, получилось бы примерно три с половиной шага. Надо сделать для ровного счета полшага от вереска Итого пройдено четыре шага. Плюс пять тех, что были в уме, девять.
Причем это было одно из простейших действий. Там где на пути лежали озерца; вычисления имели более сложный и более приблизительный характер.
Однако дальше, за озерцами, опять стало легче.
Шаги Никита записывал, чтобы не сбиться, а Петька время от времени поглядывал на компас, хотя особой нужды в этом пока и не было.
Надо все пробовать сказал Петька. И отсчитал: Двести восемьдесят один Остановились рядышком. Вместе сделали следующий неровный шаг. Двести восемьдесят два. И: Двести восемьдесят три
Петькины губы побелели от напряжения, а Никита поправил
сломанный козырек кепки, но тот опять упал, ему на глаза. Тогда Никита сердито крутнул его на затылок.
Петька шагнул к руслу. А Никита сделал неприметную засечку на сосне. Выцарапал: «283».
Сколько там вбок?.. шепотом спросил Петька.
Никита пришлепнул первого комара на щеке и сказал:
Нет Двести восемьдесят три не может быть первой цифрой Тогда, выходит, сто шестьдесят вбок и шесть назад? Тогда было бы не двести восемьдесят три, а просто на шесть меньше. И на другом чертеже этих цифр нет.
Математика наука убедительная. Предложенный Петькой вариант схемы не подходил:
Меряем тысячу двести, сказал Петька.
1200 была первой цифрой на столе в землянке. И от сосны с пометкой «283» он опять шагнул дальше.
Двести восемьдесят четыре Никита подумал и тоже шагнул.
Через некоторое время решили, что должна быть хоть какая-то примета на пути, в точке поворота, иначе бы ни им, ни тому, кто чертил схемы, никогда не найти этот поворот.
Пометку «500» сделали скоро, а к «1200» пришлось перебираться через болото.
Оба и не заметили, как попали в трясину. С кочки на кочку, с кочки на кочку мало ли приходилось так вышагивать, но постепенно залезли в такую зыбь, что каждую кочку приходилось предварительно опробовать палкой, потом уж осторожно ступать или прыгать на нее.
Тысячу двухсотый шаг сделали посреди болота. Ничего мало-мальски приметного поблизости, в бывшем русле, не обнаружили ни вверх по руслу, ни вниз. Впрочем, оба, не сговариваясь, основные надежды возлагали уже на цифру 1500. Если верна цифра 1200, зачем бы появилась цифра 1500 и все те многочисленные повороты, что следовали за ней? Тем более что 1500 была цифрой на манжете, где тщательно вычерчен чертеж со всеми изгибами Мусейки.
Тысяча двести один отсчитал Петька. Бормоча цифры, Никита давно уже с тревогой поглядывал назад, но Петька скакал и скакал дальше. На последних метрах от суши адмирал-генералиссимус все-таки окунулся в жижу почти по пояс. Но, выбравшись из болота, не остановился, а сделал еще несколько недостающих до тысячи трехсот шагов и только здесь начал быстренько скидывать штаны.
Штаны и трусы Петькины выжали, ботинки протерли сухой травой. Но без штанов Петька сразу понравился комарам и только по этому смог убедиться, что близится ночь.