Горожане стали выпускать в нас такие клубы дыма, что мы перестали видеть друг друга. Дым становился гуще и невыносимее.
Я нащупал руку Чикарели и, воспользовавшись тем, что курильщики потеряли нас из виду, потащил его за собой. Мы бежали до тех пор, пока городок не остался далеко позади.
Прости с трудом переводя дух, сказал Чикарели, из-за меня ты влип в новую историю Я виноват
Ничего страшного, дружок, мне даже интересно увидеть такие любопытные вещи. Как только мы вернемся домой, я напишу два письма. Первое детям всего мира. «Слушайте меня, напишу я, не курите, если не хотите уменьшиться и попасть в этот отвратительный городишко, где стоит жуткая вонь и духота». А второе взрослым: «Друзья мои, напишу я, проявите силу воли и бросьте курить, потому что из-за вас ваши дети уменьшаются и попадают в плен к дыму».
Странно, задумчиво произнес Чикарели, у нас дома никто не курит. Только Саак.
Вот и скажи ему, что из-за него
Ладно, перебил меня Чикарели, очевидно, думая, что сейчас я начну читать ему лекцию о вреде курения, с Сааком я непременно переговорю. Пошли отсюда, он крепко сжал мою руку и мы, оглянувшись на городок, живший в плену табачного дыма, весело зашагали навстречу новым приключениям.
ТОСКА
Как прекрасны закаты! Я вдруг ни с того ни с сего почувствовал нестерпимую тоску по тем минутам, когда на земле постепенно стихает шум, а усталое солнце склоняет голову на плечо старой горе и засыпает, и его гаснущая улыбка тает на вершинах голых холмов.
Вечер Ветерок приносит откуда-то издалека песню и смешивает ее с бормотанием речки.
Пастух гонит коров с пастбища в деревню, а у дома, скрестив на груди высохшие, натруженные руки, стоит старая женщина, устремив взор к горизонту, и ждет тех, кто ушел из дома и не вернулся. Это моя бабушка. Она знает, что ушедшие уже не вернутся, но ждет, надеется, и в сумерках ее силуэт напоминает памятник матери, ждущей сына-солдата
Я соскучился по тишине и покою вечера, соскучился по закату, я не могу жить в другом краю, не могу дышать другим воздухом, я просто умру от тоски. Ах, Чикарели, Чикарели, скорее бы кончились наши злоключения, скорее бы вернуться домой!
Я резко встал и стал подниматься по крутому холму.
Постой, я не могу угнаться за тобой! попросил Чикарели.
Я остановился. Увлеченный собственными мыслями, я забыл о существовании моего бедного Чикарели.
Знаешь, я уже начинаю тосковать, сказал я, идя медленнее.
По чему?
По закату, солнцу, в общем, по всему.
А больше всего?
По самому дорогому родному дому. Там моя семья, родители, дети, там мой город, мои друзья, соседи, там моя жизнь.
А каково мне? многозначительно сказал он.
Ты, кажется, стал кое-что понимать, малыш, улыбнулся я, это хорошо. Знаешь, по чему я еще тоскую? По работе. Это такое счастье работать. Ведь то, что нас окружает, создано трудом, неужели не это есть радость и счастье?
А я больше всего тоскую по нашим, особенно по сестре. Ужасно хочется оказаться дома, чтобы сесть рядом с роялем и слушать, как она играет. А еще я тоскую по Шеко. Интересно, почему человек тоскует?
На то он и человек, чтобы тосковать. Это настолько сложно, что не объяснить словами, это нужно чувствовать сердцем.
Чикарели посмотрел на меня таким грустным взглядом, какого я у него еще не замечал, взял меня за руку и сказал твердо:
В путь.
МЕШКИ С ЛОЖЬЮ
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Чикарели,
и в самом деле заметил стоявших на крышах домов людей, которые били себя по коленям, рвали на себе волосы и звали на помощь, хотя их голосов не было слышно из-за расстояния.
Совсем как в театре пантомимы, заметил я.
При чем тут театр? возмутился Чикарели, которому не терпелось совершить подвиг. Надо бежать им на помощь, и, не дождавшись моего согласия, помчался в сторону домов.
Я поспешил за ним, и вскоре мы очутились там, где нас ждали попавшие в беду люди.
Погибаем, люди добрые, погибаем! истошно кричали они.
Что здесь произошло? спросил я, разволновавшись не на шутку.
Ужасное чудовище с острыми клыками и когтями, как сабли, поселилось в нашем городе и скоро съест всех нас до одного.
Чем вам помочь, как спасти вас? крикнул я.
Если бы мы знали сами, то не звали бы вас на помощь. Ой, спасите, ой, помогите!
Надо вооружиться и убить чудовище.
Чем вооружиться?
А вот чем, первым догадался Чикарели и поднял с земли толстую палку.
Именно в этот миг где-то неподалеку раздался истошный женский вопль:
Сюда, на помощь!
Идем, мы идем! крикнул я, схватил камень побольше, и мы со всех ног пустились туда, где кричали.
Держа палку наперевес, как копье, Чикарели мчался со скоростью молнии, так, что я едва поспевал за ним. Я бежал, гордясь мужеством Чикарели и думая о том, что случившееся с ним просто недоразумение, что он в скором времени снова вырастет. Не каждый умеет так самозабвенно нестись на помощь пострадавшим, подвергая опасности собственную жизнь. Чикарели бежал на помощь попавшим в беду людям, ни на миг не задумываясь о том, что с ним может случиться. Он был готов одолеть чудовище голыми руками.