Челищев, Радищев и Новиков довольно потирали руки. По их лицам читалось предвкушение увлекательной игры чужими судьбами.
«Кажется, я породил монстров», подумал я.
Вот так я добрался до Владимира. Город встретил меня с настороженным любопытством и умеренным энтузиазмом. Дворян в городе практически не осталось, а прочему населению бояться было нечего. Но и радоваться тоже горожане не спешили.
Молебен в Успенском соборе сменился разговором с городским самоуправлением, несколькими депутациями от купечества и крестьянства, а также с представителями клира. Вот последние меня не на шутку удивили.
Царь-надёжа! Не оставь нас своим попечением! Обещала твоя супруга нам древность Успенского собора сохранить и поддержать наилучшим образом. Вот только иконостас
Священник замялся, не решаясь продолжить. Его товарищи не осмелились его поддержать.
Что мнешься? поощрительно сказал я. Раз начал пали из всех пушек! Чем тебе новый иконостас не угодил? Трёхъярусный, весь в золоте и резьбе. Конечно, о древности тут и слова не вымолвишь.
Елисаветинское барокко, подсказал поп и, чуть не плача, признался. Только закончили собирать. А иконы кисти Рублева приказали снять и крестьянам раздать.
Что?!!! заревел я белугой. От моего крика все стоявшие рядом повалились на колени. Рублева на свалку Ах ты ж, немка порченная! Все блажила: я, дескать, русская царица и попечение имею о народе и его культуре. А сама в грош не ставит реликвии древности нашей. Да она Она Да она хуже Батыева нашествия!
Что прикажешь, царь-милостивец? спросили все хором с колен.
Иконы найти и вернуть! Хранить как зеницу ока! Потом в Москву заберу и повешу в лучшем красном углу. Или в кремлевские соборы отдам, чтобы люди видели подлинную душу нашего народа.
Священники кинулись целовать мне руки, а тот, кто завел разговор про иконы, решился еще на одно признание:
Продали мы иконы, Ваше Величество. В село Васильевское Шуйского уезда. Денежка потребна на обратный выкуп.
Ах ты хитрец! Дам тебе, что ж с тобой поделать, рассмеялся я добродушно.
«Истинный русский деятель культуры! ему и здание покозырнее подавай, и грант пожирнее», не мог не подумать я.
Отсыпь ему червонцев, сказал своему телохранителю, отвечавшему за раздачу денег народу.
Потом был митинг, на котором я толкнул речь. Пообещал всем рай на земле, но чуть-чуть попозже, а заботу о духовности прямо сейчас. И призвал сплотиться вокруг трона, своим честным трудом крепя оборону отечества. Провели вторую казнь уже безногого Орлова. На этот раз он лишился левой руки. Правую меня уговорили сохранить Шешковский и Хлопуша. Наверно, надеются, что он им какие-то богатства отпишет. Сомнительно. Он, конечно, богат, но все, что у него было, тут же спускал на развлечения, шик, блеск и прочую ерунду. Истинное богатство Орловых было в десятках тысяч крепостных, и этого богатства мы их уже лишили.
Во Владимире же меня настигли неприятные новости. Люди Мясникова умудрились укокошить «моего сыночка» Павла. Я даже сперва заподозрил интригу своих тайников, но, вчитавшись в донесение, понял, что всему виной досадная случайность. Мой «сынок» испугался скорой встречи с воскресшим отцом и решил-таки убежать под крыло матери. Во время попытки прорыва через кордон его охрана вступила в бой с моими казаками. Как итог семеро убито с моей стороны. Конвой Павла полег весь. И самое главное: получил пулю в голову и сам наследник престола.
Ну что же. Судьба. Это и усложняет все, и упрощает одновременно. Мясникову я отправил инструкцию о том, что следует делать дальше и как произошедшее обыграть. Будем надеяться, что удастся в общественном сознании выставить случившееся как случайность и возложить вину за содеянное на непосредственных участников.
По пути в Москву была ещё одна интересная
встреча.
После первого дневного перехода от Владимира я со свитой остановился на ночевку в усадьбе «Андреевское». Ещё в пути пошел сильный дождь, который не утихал весь следующий день. И я волей-неволей застрял на пару суток в этом дворянском гнезде. А оно оказалось любопытным.
Принадлежала эта шикарная усадьба владимирскому генерал-губернатору, сенатору, генерал-аншефу Роману Илларионовичу Воронцову. Он был отцом Елизаветы Воронцовой возлюбленной Петра Третьего. То есть теперь как бы моей. Вторая дочка тоже была персонажем выдающимся. Знаменитая княгиня Дашкова. Участница заговора против Петра III (то есть меня) и впоследствии директор Академии Наук.
Помимо прочего, граф Воронцов был ещё заядлым любителем театра и крупным деятелем русского масонства. Впрочем, ничто не смогло уберечь усадьбу от разграбления и погрома. Сначала, зимой, мои башкиры да калмыки изрядно порезвились здесь. Скорее попортили, чем пограбили, ибо легкая конница не могла увезти много. Зато после их ухода осмелевшие крестьяне набежали и стали растаскивать все, что было не приколочено, и горько поплатились за это. Карательные отряды Орлова запороли насмерть и перевешали в окрестных деревнях почти полсотни мужиков.
Народ притих в испуге. И вот теперь снова власть сменилась. Мужики, правда, не торопились снова грабить. Они скорее были готовы сжечь усадьбу целиком. Дворня пребывала в ужасе от подобных перспектив, ведь им-то, собственно, податься было некуда. На земле их никто не ждет. Да и большинство обитателей усадьбы к крестьянскому труду уже тяги не имело. Тем более что почти три десятка человек были крепостными актерами и составляли прославленную труппу домашнего театра Воронцовых.