в России больше нет! я чуть повысил голос, вкладывая в эти слова всю силу своей воли. Забудьте это слово. Вычеркните из памяти эту позорную страницу истории. Никто никому больше не раб. Ни крестьянин барину, ни служивый вельможе, ни вы все мне. Я вам царь, отец, защитник, но не рабовладелец. Мне нужны свободные люди, верные подданные, соратники в великом деле возрождения России, а не безгласная скотина.
По залу пронесся вздох. Кто-то испуганно перекрестился. Кто-то облегченно выдохнул. Я видел, как распрямились плечи у некоторых чиновников из мещан, как блеснули глаза у моих казаков, стоящих у стен.
Второе. Касаемо вас, бывшие господа дворяне, я снова обвел их взглядом, уже строже. Да, права ваши прежние кончились. Нет больше у вас ни земли по праву рождения, ни власти над душами людскими. Нет у вас никаких преимуществ перед купцом, мещанином или крестьянином. Закон отныне один для всех. Но! я поднял палец. Но это не значит, что вы стали париями. Что вас будут резать и вешать на столбах только за то, что вы родились в барской усадьбе и пороли своего лакея на конюшне. Гнев народный, справедливый гнев на вековой гнет, он пройдет. Он уже проходит. Я его усмирю. Ибо не местью мы будем строить новую Россию, а трудом и разумом.
Я снова сделал паузу, внимательно глядя на лица собравшихся. Видел, как уходит страх, уступая место недоумению? Осторожной надежде?
Все мы русские люди. И дворяне бывшие, и купцы, и крестьяне, и казаки, и мастеровые. И нам всем предстоит заново учиться жить вместе. Не как господа и рабы, а как сограждане. Вместе пахать землю, вместе строить города, вместе защищать Отечество. Вместе созидать. Отныне главный судья и мерило для каждого не родовитость его предков, а польза, которую он приносит обществу. И личные заслуги. Разбил отряд врага молодец, вот тебе награда и почет. Придумал машину новую, полезную государству, облегчил жизнь горожанам или селянам хвала тебе и премия. Построил завод, дороги проложил вот тебе благодарность и привилегии. А ежели украл у казны, обманул доверие, навредил людям, делу общему помешал пеняй на себя. Получишь пинка под зад так, что улетишь далеко. Это в лучшем случае! А то и головой поплатишься. Служба Отечеству и народу вот единственный путь к почету и достатку. И путь этот открыт для каждого. Для вас, бывшие дворяне, в том числе. Ваши знания, ваш опыт, ваше образование все это может пригодиться новой России. Если вы готовы служить ей честно.
В глазах некоторых дворян загорелся огонек. Не у всех, конечно. Многие еще пребывали в шоке или злобе. Но были и те, кто понял. Кто увидел для себя путь.
И третье. Верность, мой голос стал тверже. Я требую от всех вас, кто сегодня принесет присягу и от бывших дворян, и от чиновников, и от разного чина людишек, кто служит мне, полной и безоговорочной верности. Верности не мне лично, хотя и мне тоже, но прежде всего новой России. России свободных людей. России равных перед законом. России труда и справедливости. Предательства я не прощу никому. Ни вчерашнему рабу, ни вчерашнему господину. Спрос будет строгий. Мы стоим на пороге великих дел и великих испытаний. Нам дышат в спину враги внешние и внутренние. Только единство и верность помогут нам выстоять и построить ту страну, о которой мечтали наши предки.
Я закончил. Тишина стояла несколько секунд, а потом зал взорвался аплодисментами. Хлопали все чиновники, масоны, мои соратники. Даже некоторые из дворян хлопали может, от облегчения, может, искренне.
А теперь, сказал я, когда овации стихли, те, кто готов отказаться от своего дворянского звания и присягнуть на верность новой России, пройдите вперед.
В центре зала уже стояли два стола, покрытые зеленым сукном. На них лежали заранее заготовленные «отказные письма» и чернильницы с перьями. Рядом стояли Перфильев и Волков как свидетели. Чуть поодаль Никитин и двое моих казаков с большими ножницами в руках.
Первым, по моему знаку, к столу подошел немолодой уже граф Евлашев. Лицо его было спокойно, но в глазах читалась горечь. Он быстро, почти не глядя, подписал бумагу. Потом повернулся и подошел ко мне. Я сам взял у Никитина ножницы. Тяжелые, острые. Подошел к графу. Его седая, аккуратно заплетенная коса символ его прежней жизни, его статуса лежала на плече. Я поднял ее. Она показалась мне невесомой такой же эфемерной, как и выдуманные обществом сословные барьеры. Взглянул в глаза графу. Он кивнул. Резкое движение и коса упала на пол. Символ прошлого был отсечен.
Потом потянулись остальные. Один за другим. Подходили, подписывали, теряли косы. Кто-то делал это с видимым облегчением, кто-то с трудом сдерживая слезы или злость. Женщины просто подписывали. Им косы резать
было не нужно те, что они носили, к общественному положению отношения не имели.
Я смотрел на это действо. Зрелище было сильное. Ломалась эпоха. Рушился старый мир. На его обломках предстояло строить новый. Работа предстояла адская. Но сегодня был сделан важный шаг. Символический, но важный. Люди, стоявшие передо мной, делали свой выбор. Они отказывались от прошлого ради будущего. Пусть вынужденно, пусть со страхом, но делали. И это давало надежду. Надежду на то, что мы сможем. Что все мы, русские люди, сможем научиться жить вместе