того, что должно служить созданию эмоционально-религиозного или праздничного настроения народа. В данном отношении гибкость церкви проявлялась и в том, что в пасхальную ночь, в связи с обрядом воскресения Христа, у всех церквей (в недавнем прошлом) зажигались фейерверки или смоляные плошки.
Сказанное выше позволяет заключить, что церковь не случайно в XVIXVII вв. организует в так называемых действах и иных театрализованных обрядах огненно-световые эффекты или зрелища, подобные фейерверкам.
Для нас особый интерес представляет «пещное действо», которое справлялось накануне и и дни рождественских праздников в Москве, Новгороде и других городах. Для исполнения его в церквах разбиралось большое паникадило, сдвигался амвон и устраивалась «пещь». Это «действо» напоминало зрителям легенду из «Ветхого Завета» о ввержении в «пещь огненную» трех отроков и их чудесном спасении. Как известно, отроки в сопровождении халдеев подводились к «пещи огненной» и здесь происходил диалог, свидетельствующий об отказе Анания, Азария и Мисаила поклоняться языческому идолу «золотому тельцу». После этого халдеи, по повелению царя Навуходоносора, ввергали отроков в «пещь» и разводили в ней огонь. При соответствующих «действу» церковных песнопениях «ангел господень» «сходил в пещь ко отрокам в трубе велице зело с громом». Тогда поверженные халдеи выражали свое удивление по случаю неожиданного появления посланца христианского бога и невредимости отроков. Все заканчивалось выходом отроков из «пещи огненной» и продолжением церковной службы.
В некоторых случаях «ангел господень», освобождая отроков от сожжения, поднимал их вверх. Конечно это могло происходить только при сложном устройстве и тщательном оформлении «пещного действа».
Значительные огненно-световые эффекты производились в тот момент, когда ангел слетал в «пещь велице зело с громом». Английский посол Флетчер, будучи очевидцем справлявшегося в XVI в. «пещного действа», писал: «за неделю до Рождества каждый епископ в своей соборной церкви показывает трех отроков, горящих в пещи, куда ангел слетает с церковной крыши, к величайшему удивлению зрителей, при множестве пылающих огней, производимых посредством пороха..» Упоминание здесь пороха указывает на использование пиротехнических изделий в «пещном действе». Но, по-видимому, основным веществом, применявшимся при устройстве огненно-световых зрелищ в церковных действах, являлся плаун. В Вологодской епархии в первой половине XVII в. производились особые сборы с церквей на закупку плауна для использования его в «пещном действе». В описании «пещного действа», исполнявшегося в Новгороде, указывается, что халдеи употребляли «трубки с плавучею травою».
Большое значение придавалось устройству огненно-светового зрелища в театрализованном обряде другого церковного действа. Генерал Патрик Гордон, шотландец по национальности, честно и много лет прослуживший в России, в своем дневнике сообщает, что 19 февраля 1693 г. он присутствовал при богослужении с фейерверком. Выполняя со своим полком обязанности по охране царского двора, Гордон имел возможность часто наблюдать обряды, справлявшиеся русским духовенством.
В «Дворцовых разрядах» книге, фиксировавшей повседневную жизнь царского двора, говорится, что в указанный Гордоном день патриарх Андриан со всем «освещенным собором» совершал у соборной церкви позади алтарей перед литургией «действо Страшного суда». Это «действо» с давних пор ежегодно справлялось в торжественной обстановке и присутствии царя и патриарха, родовитой и служилой знати, войска и многочисленных зрителей из народа. Нам неизвестно в подробностях его содержание, но несомненно, что общий смысл заключался в том, чтобы напомнить о предстоящем, по преданию церкви, «Страшном суде», о блаженстве праведных в раю и вечных муках в «геенне огненной» тех, кто будет отступать от соблюдения учения и догматов православной церкви. Сюжет «Страшного суда» получил широкое отражение в росписях древнерусских храмов и в иконописи. Основное место в них отводится показу различных групп грешников, испытывающих в «адском огне» ужасные мучения.
Церковь, борясь активно с новыми веяниями в культуре и быту, которые она рассматривала как внешнее выражение роста еретических учений, крамолы и отступничества от православия, использует сюжеты «Страшного суда» для закрепления своего господства в области идеологии. Так, например, упомянутый уже нами патриарх Андриан, желая подкрепить свои доводы против распространившегося среди дворянства брадобрития, писал: «Взгляните на икону Страшного суда: не видите ли одесную Христа праведных,
украшенных брадой, а ошую бесерменов и других брадобритников, с одними усами, подобно котам и псам? Брадобритие не только есть безобразие и бесчестие, но и грех смертный»
И числе первых русских театральных пьес (конца XVII начала XVIII в.) имеются такие, которые сохраняют в значительной мере содержание церковных действ, что дает возможность дополнительно выяснить их содержание. Известно, что «пещное действо» немногим отличалось от пьесы под названием «Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о трех отроцех, в пещи созженных». Как в церковном действе, так и в пьесе огненно-световое зрелище имело одинаково большое значение. Аналогично этому, пьеса под названием «Страшное изображение второго пришествия Господня на землю» может служить для выявления общего смысла и характера «действа Страшного суда». Содержание пьесы представлялось главным образом в виде действия отвлеченных аллегорических персонажей, сопровождаемого церковными песнопениями и диалогами. Сначала появлялся «Мир» (аллегория жизни) со «своими други, сиречь грехами смертными», уверяющими, что удержат людей во власти своих страстей. Его сменяла «честь божия», в сопровождении «всемогущества», «суда» и «истины». Отмечая умаление «чести божией» и рост беззаконий в мире, они обещают всякими бедами «пленити землю» и после этого «истинным судом божия праведные убо оправдати, грешный же осудити». Появившееся вслед затем «милосердие божие» жалеет о предстоящей «гибели мира, но «отмщение божие» настаивает на этом и уговаривает «милосердие» оставить землю. В результате ниспосланных богом бед внезапных болезней, голода, убийств и т. п. «различного вида людие» умирают и наступает кончина «Мира», о котором здесь говорится, что он в отчаянии сам себя убивает мечом. В заключение «является премудрость божия на дузе с крестом и инии с ним держащий книги отверсты, и прочая знамения страстей; трубам же гласящим, ангели мертвых возбуждают, и церкви предходящей на суд приводят. И та ко праведницы оправданы на небо отходят, грешницы же осужденные в геенну отсылаются, и огнем горяще являются». Следовательно, все заканчивается торжеством праведных в раю и муками грешников в «адском» огне. Последнее, как говорится в программе пьесы, наглядно показывалось зрителям, что достигалось эффектным огненно-световым зрелищем. То же происходило в заключительной части действа «Страшного суда», и это послужило Гордону основанием назвать подобное огненно-световое зрелище фейерверком.