Так, княже, Радим. Память у тя
С моими молодцами дозоры выставь и будь тут, о смене с провожатым, что с нами пойдет, договорись. Как до Хотеновой усадьбы добираться будем?
Так этокняже, десяток коней вас дожидаются под седлами.
Добро, веди.
Князь, семь воинов-гридней, княжеских телохранителей, да двое монахов тронулись по тропинке в сторону от берега, выйдя вскоре на поляну, где щипали травку оседланные кони под седлами. Князь присмотрелся: кони небольшие, но не местные, как-то не похожи.
Хотен Блудович по твоему слову с князем Юрием в степь ходил, княже, пригнал оттуль* десяток половецких трех кобылок, да семь жеребцов. Ох добры кони! пояснил проводник.
Я погляжу, ты вроде не здешний?
Бачко* мой торк*, а мать здешняя весинка.
Вот я и гляжу, што гутаришь как весин, хоть и чисто по-русски. Слова весские.
Ну так матушка баять училапоследние слова утонули в незлом хохоте дружинников, князь тоже ухмыльнулся.
В седло, други! скомандовал князь, и когда все вскочили в седла, махнул рукой: Скачи впереди, баяльник!
Ха-ха-ха-ха-ха! Князь тебя прозвищем наградить пожелал. Как звать-то? сквозь смех спросил гридень Кован, во крещении Борис.
Никола я, сразу в младенчестве крещен в Торческе.
Вот и будешь теперь Никола Баяльник, ха-ха-ха-!
Так с шутками и разговорами проехали перестрела три по широкой лесной тропе и выехали на поляну. Бывалый воин Хотен построился как можно ближе к реке, но чтобы с реки не видно было. Опасности не было большой, это при Гостомысле и сюда шайки викингов-норманнов добирались грабить, а ныне лет полтораста их видели только как купеческих охранников да и то редко. Чуди Хотен не боялся: была у него своя дружина большой десяток, да столько же на усадьбе мужей могли оружие в руки взять при нужде. Стены терема крепки, тын высокий, ворота надежные. Стрел, сулиц и камней на настилах запасено.
Сейчас ворота были распахнуты, видно было построенных в ряд воинов Хотеновичей, за ними и по бокам толпились люди невоинского вида. Сам хозяин крепкий рослый муж лет сорока пяти в зеленой шелковой рубахе и в плаще-кисе красного сукна стоял в воротах. Рядом с ним женщина в дорогом убранстве с ковшом в руках.
Князь не чинясь спрыгнул на землю, за ним спешились остальные. Въехать во двор на коне князь, конечно, мог, ведь Хотен его боярин. Но чуть большая толика уважения к хозяину, олицетворявшему в округе его, княжескую власть и присылавшему отнюдь не бедную дань, не вредила, а наоборот.
Здрав буди, княже! зычно гаркнул боярин и поклонился в пояс, но чуть чуть менее низко. Гостем будь нашим ты и дружина твоя! Вперед шагнула женщина и протянула с поклоном корец: Испей, княже, вина заморского !
В корце и правда было дорогое привозное вино. Князь с удовольствием выпил, перевернул корец, подал женщине и вошел в ворота. Хотен показывал дорогу, как и полагается радушному хозяину. Войдя в гридницу*, расселись за столы вместе и княжьи, и боярские воины. Проворные слуги-подростки наполнили всем кубки и чаши. Боярин поднялся со своего места и произнес здравицу князю, пожелав здоровья, долгих лет и неуязвимости в битвах. Гости выпили стоя, закусили, налили по второй. Князь встал, поблагодарил хозяина и пожелал ему, его семье и его вотчине
благополучия и процветания. После третьей чаши за удачу в походе торжественно-официальная часть закончилась, все размякли и стали беседовать о своем. Приглашенный гусляр нестарый еще муж в атласной рубахе и воинском поясе, однако, без левой ноги, которую заменяла деревяшка, совсем неплохо исполнил былины про Илью Муромца и Идолище поганое, а потом про женитьбу Хотена Блудовича на дочери некоей вдовы Чусовой. Вдова не хотела отдавать дочь за Хотена и выставила против него аж девять своих сыновей. Опытный воин Хотен победил их в рукопашном бою и женился-таки на дочери вдовы. Все, в том числе и сам Хотен одобрительными выкриками подбадривали гусляра. Пир продолжался до сумерек. Несмотря на обилие выпивки, никто не упал под стол, и гости, и хозяева сильно навеселе, но на своих ногах разбрелись кто домой, а кто в молодечную*.
Князя боярин увел в свои покои, туда же слуги принесли кувшин с квасом.
Ну сказывай, боярин, что за редкую птицу изловил, начал князь деловой разговор.
А и правда твоя, княже, птица и есть. Чудин этот вороньим волхвом себя именует, птицегадателем. Плащ из вороньих перьев, чучело вороны на голове, не ворона, а серой вороны. Я не велел ничего отбирать, дабы ты, княже, оного волхва во всем убранстве позрел.
Он что, у сумских или у биармийских шаманов в учении был?
Брешет. Ни те, ни эти ворону не почитают. Я вот мыслю как бы не у нурманов* он обретался и по их делам сюды пришел. Те как раз ворону почитают.
Ворона черного, а не поганую серую. Утром судить будем.
Я на завтра с утрева народ и велел скликать, особливо чудинов и весь местных. Пусть поглядят и опаску имеют.
Вот и ладно. Со мной два монаха, обучены с нечистью воевать. Им и судить, а уж мы приговорим потом.
Добро, княже. Почивать пора, Ангела-хранителя тебе в сон.
И тебе, боярин честной, того же.