***
В залитом солнцем особняке все ночные страхи казались нереальными. Трудно было поверить, что в полном теплого света доме завелись нечто недоброе.
Самое время было осмотреть хозяйственный двор. Рачительная Маша с грустью обошла его, находя свидетельства о былом процветании имения.
Вот летняя кухня, в которой так и висят на стене покрытые паутиной рушники с мордовской вышивкой, а на столах стопками доски для вареных пирожков, иначе вареников, со всякой, иногда весьма неожиданной, начинкой.
Вон курятники со свинарниками. И коровник, чтобы хозяевам с утра подавались к завтраку парное молоко, сливочки, сметана и свежее желтое масло. И вот уж все пустое стоит, со следами обитания мелкой нечисти. Да и та по привычке, видно, доживает. Что делать тут мелкому паразиту удойнику, коли коровы нет?
Маша поднялась на пригорок и глянула вдаль. Владения ее предков когда-то простирались вокруг на шестьсот десятин. Как рассказывал в поезде поверенный Федор Терентьевич, земли после Реформы продано было мало, прадед Маши Александр Евгеньевич пояс затянул, да в трудные времена не соблазнился быстрыми деньгами владения сохранил. Даже сейчас по закону земля под деревней Осиновкой принадлежала Осининым.
Но
то уж было не избяное крестьянское село, а целый поселок с невеликими, но каменными домами. Былые крестьяне расстроились и взяли в аренду всю землю, до которой смогли дотянуться. И по сей день платили они Осининым условные двадцать рублей в год за участки, на которых стояли их дома.
В остальном дохода земли приносили мало. Лес, до которого Маша не поленилась прогуляться, был ценен в основном благодаря соснам и ивняку, из которого плелись корзины.
И, конечно, если бы не паи в железорудном производстве, не было бы никого Осининского богатства. И фонда, за счет которого Маша теперь приехала и проживала в усадьбе.
Слов кикиморы Марья Петровна не забыла. Мысль о зимнем зле тихонько ворочалась среди других, повседневных мыслей созревала, формировалась.
Все знали, что в поперечном мире имеется нечисть пострашнее лесных существ.
Отступники.
Вдольские маги, перешедшие на сторону Зла. Сохранившие Силу измененную, темную.
За дары от Тьмы долголетие, магию, оборотничество, способность управлять людьми они расплачивались разными способами. Некоторые отвергались солнцем, потому властвовали в ночи, попивая человеческую кровь. Другие сосали силу. Люди рядом с ними чахли и болели.
Не то чтобы Маша не верила в высшую нечисть людского происхождения, но связь старика Осинина с аристократом Тьмы казалась ей чем-то запредельным. С другой стороны, почему кикиморы так боялись неизвестную злую личность, выпившую природную силу из пруда?
Прогулявшись и взбодрившись, Маша отправилась на кухню пить чай. По дороге, пританцовывая от льющейся по телу энергии, передумала на кофе, который любила меньше, но ценила за аромат и даримую им бодрость.
Маша отметила, что кофе из подарка Опренского куда лучше того, что купил для нее в Родовейске Аким Фалантьевич.
По привычке посчитала, во сколько обойдется дорогой африканский напиток, если пить его хотя бы через день. Загрустила было, но потом вспомнила вдруг, что на две недели отпуску положены ей деньги на проживание, для нее, привыкшей к скромности, немалые.
Настроение поднялось. А тут еще в окна кухни донесся со стороны парка странный звук, непривычный среди деревенской тишины и утреннего покоя. Маша выскочила из дома и пошла по аллее.
Со стороны реки к «Осинкам» подъезжал ошеломительной красоты желтый открытый мотор новехонький, блестящий, с кожаным салоном и тупым носом. Сидящая за высоким рулем девушка умело дергала рычагами. Она остановилась у ворот и задорно крикнула Маше:
Марья Петровна? Простите за неожиданный и ранний визит! Мы в деревне встаем рано! Да и вы, я вижу, уже в полной бодрости! Я Лиза Абрамцева, ваша соседка! Приехала познакомиться!
Маша несказанно обрадовалась визиту. Елизавета Тимофеевна отговорилась заботами и от кофе отказалась, зато пригласила Машу к себе на вечерние посиделки, пообещав приятное общество и пироги с яблоками.
Глядя вслед удаляющемуся мотору, Марья Петровна вздохнула. Надо признаться, немного завистливо.
По ее мнению, Лизонька Абрамцева как раз и представляла идеал новой аристократии. Тоненькая, с узким фарфоровым личиком, большими выразительными глазами. Светлые волосы Лизы острижены в моду коротко над плечами, и это, наверное, невероятно удобно. Воздушное платье из каких-то невероятных полупрозрачных слоев оттенка палевой розы подчеркивает гибкий силуэт.
И шляпка, именно такая, как в последнем каталоге мод, чуть не разбила Маше сердце.
Зайдя в дом, она бросила взгляд в зеркало. Смугла, широка лицом, рот большой, глаза по-лисьи к вискам вытянуты чудо поперечное, как говорил отец.
И, само собой, знатность отцовскую не унаследовала без разрешения главы рода, тогда здравствующего Романа Осинина, никто бы не внес Машу в дворянский реестр. Папенька даже просить не стал, знал, что отец откажет, и записал дочь в мещане.
А ведь внешностью Маша пошла в папеньку, лишь подбородок был мамин волевой, чуть треугольником.