Эдгар дю Валье пристально посмотрел на молодого Аркана, и в его рыбьих глазах, кажется, промелькнуло что-то вроде уважения:
Какой правильный вопрос, маэстру. А что вы сами-то думаете?
Синедрион? предположил Рем.
Синедрион, кивнул воин. Им всё это на руку.
До таможни они ехали молча. Стражники отодвинули рогатки, посмотрели подорожную грамоту, истребовали мзду и один из них, самый молодой, шмыгнул носом и сказал:
Будьте осторожны, господа торговцы. Пять баронств вдоль тракта отсюда и на север голодают. Засуха! В лесах полно бродяг, которые прирежут вас за кусок хлеба
А вы, я смотрю, не отощали? спросил Гавор Коробейник.
Мы люди барона. Он закупает
провизию в Аскероне и доставляет ее прямо в амбары замка. Нам приходилось разгонять чернь древками алебард, когда они пытались остановить караван с продуктами. Ну, я вижу, вы люди бывалые, разбойники вам не страшны Всего хорошего!
Фургоны заскрипели и двинулись дальше. Рем молчал, обдумывая услышанное. Микке заговорил с Целером одним из возниц:
А что, здесь ведь течет река?
Скёль течет, верно, отвечал ветеран.
А паводок был весной?
Известное дело был. Вода поднималась до самых порогов домов это в Заводи. Снега в Белых горах тают каждую весну, и паводок каждую весну. Иногда сильнее, иногда слабее
А засухи часто?
Раз в пять лет примерно, Рем уже понял, к чему клонит северянин, а вот Целер видимо, нет.
Микке покачивался в седле своего битюга и шевелил губами, что-то придумывая и рассчитывая. Все северяне были помешаны на двух вещах: на море и на сельском хозяйстве. Даже самые свирепые воины и лихие мореходы не гнушались во время редких визитов в отчий дом полоть брюкву или возиться с телятами и козлятами.
Они как раз проезжали чахнущую от засухи деревеньку, дворов на двадцать. Убогие глинобитные домишки с соломенными крышами без печных труб покосились и грозили развалиться, худые собаки вяло грызлись в тени у плетня, женщина с серым лицом крутила скрипучий ворот колодца картина была угнетающей. Караван вызвал вялый интерес двух беззубых, бедно одетых дедов на завалинке, которые, завидев притороченные к седлам Эдгара и Рема характерные шлемы-шапели вдруг принялись страшно ругаться:
Заклейменные скоты, будьте прокляты вы и ваши дети до седьмого колена! Кровопийцы! Еретики! Кара Господня на вас и на ваши земли!
Доброго дня! Чего вы злословите нас, почтенные маэстру?- не выдержал Аркан.
Тимьянский волк тебе маэстру, скотиняка! От вас, от вас все беды! Господь попускает горести на землю за грехи наши тяжкие, за отступления от закона святого! Правду говорят выжигает себе сердце всякий ортодокс клеймением, и нет в нем жалости Говорят, через границу у вас полные закрома, в Аскероне хлеб дают свиньям, а тут дети от голода пухнут!
Так придите и купите хлеба! удивился Аркан.
В своем ли ты уме, ортодокс? Откуда у нас деньги? Четыре дня барщины на барона в неделю, и десять сребреников чинша, и сгоны, и подымное герцогу И десятина на мать нашу церковь оптиматского закона! Оскудел народ!
А Аскерон-то тут причем? снова спросил Рем.
Так жрете от пуза, а тут дети Бегут мужики к вам, а тут дети от голода
Слушай, маэстру, то есть ваши мужики бросают детей и бегут к нам а виноват, получается, опять Аскерон?
Вот, вроде ортодокс, а соображаешь! Расплодились в герцогстве приморском еретики, и немногие верные, что у вас живут, тоже заразе поддались носят бесовское платье, следуют бесовским обычаям Видное ли дело воду сквозь огонь пропускать и мыться каждый вечер? У нас колодцы пересыхают, земля трескается от суши великой, а у вас изливают воду на тело свое удовольствия ради!
Аркан мог бы рассказать про микроклимат и осадки, которые сдерживают прибрежные горные гряды, и про пользу регулярного мытья и кипячения, и даже разразиться цитатами из Устава Надлежащего но не стал. Только ударил пятками лошадь в бока и тихонько выругался:
Курва а потом добавил громко: Хорошего дня, маэстру! Надеюсь, скоро пойдет дождь!
Тимьянский волк тебе маэстру, еретик! донеслось ему в спину.
Будучи вагантом свободным студентом, Рем бывал в одном из самых больших городов Империи этом самом Тимьяне, притом в особой его части, в университетском квартале. Тимьян прослыл местом особенным: вольнолюбивым, шумным, просвещенным. Там смешались разные верования и народы: можно было встретить южанина-орра, бородатого гнома и надменного эльфа из Туринн-Таура, популярского толкователя в яркой одежде и оптиматского монаха с бритой головой. А потому глубинка оптиматского Запада произвела на молодого Аркана убийственное впечатление. Он ведь думал, что знает оптиматов поскольку общался с дю Керванами и дю Сенье и другими семьями Аскерона, и сидел с ними в одном трюме, и наблюдал за толпами мигрантов в городе. Оказалось ни черта он не знает.
От горьких мыслей его отвлекли какие-то хлесткие, ритмичные звуки и монотонные завывания, прерываемые истеричными выкриками. Прислушавшись, Рем различил слова молитвы, и фанатичные призывы:
Умерщвляйте плоть, грешники!
Кайтесь, кайтесь и Господь пошлет спасение! Умерщвляйте плоть!