На шахте «Пролетар» Мария Савостенок работала табельщицей. Не один шахтер подолгу стоял в стороне и, вздыхая, поглядывал на белолицую девушку с пышными волосами. Она улыбнется и защемит у парня сердце от невозможной тоски. Глаза у нее голубые, брови под шнурочек. Слова произносит ласково, певуче. Александр как увидел Мусю, так и прирос к ней душою. Обратила внимание на смуглого чубатого заместителя заведующего и Мария. Но взглянет мельком и отвернется с побледневшим лицом, губу больно прикусит. Ведь была уже замужем. Вышла за красавца. А через два месяца узнала, что у него жена и ребенок. Прогнала его и теперь боится заикнуться о прошлом. А Шведов все чаще заговаривал с ней, узнал все: и что внучка потомственного шахтера, и что отец воевал в гражданскую. В восемнадцатом году умерла ее мать. Отец кадровый военный обзавелся новой семьей и после демобилизации приехал в Сталино с дочерью Надей. Вскоре он умер. С того времени работает Мария Савостенок: сначала рассыльной, потом табельщицей, а теперь табельщица-расчетчик на «Пролетаре».
Шведов не замечает, как улыбается. Он весь в минувшем. Нет, не ошибся, взяв себе в жены Марию. Прикипел к ней, и она за ним на
край света пойдет. Ласковая, нежная и решительная.
Они перебрались на Смолянку к Вере Борисовне, забрали с собой двенадцатилетнюю Надю. Маленькая комнатушка с печкой, столик треугольный в углу, кровать у окна. Придут с работы и затевают с Надей игру в прятки.
Подрастала Надя и видела, как дружно живет ее сестра с мужем. Было порой в его поступках что-то мальчишеское, озорное. Поехал как-то в Мариуполь и на другой день послал телеграмму домой: «Муся, приезжай немедленно». Жена встревожилась не беда ли с ним? Быстрее на поезд и приехала. А Саша ее стоит на перроне, высматривает жену. Увидела его, подбежала, спрашивает:
Что случилось, милый?
Не могу без тебя. Дня не могу, понимаешь?
Сумасшедший мой. Разве так можно? упрекает, а сама прижимается к нему, и сердце от радости заходится...
От воспоминаний будто легче стало ему, идет быстро, размеренно, все дальше и дальше от города.
Жидкая посадка давно осталась, позади. Александр Антонович свернул на дорогу, которая спускалась вниз к пруду. Пасмурный день затягивало тучами, тяжелыми, неповоротливыми. Пахло снегом.
Часов в двенадцать, по полудню, он вышел к станции Очеретино. Хотелось пить, и Шведов повернул к небольшому, в два этажа, Зданию вокзала. Кубовая была разбита, краны покорежены. Невдалеке над огромной воронкой наклонился старый осокорь, словно хотел широкой с голыми ветвями кроной прикрыть глубокую рану земли. Он был сам смертельно ранен и чудом держался над своей могилой. Такие же могучие оголенные осокори окружали сиротливое вокзальное помещение, глядевшее выжженными глазницами окон на пустой перрон и взорванную колею. Вокруг никаких признаков жизни. Шведов глубоко вздохнул и собрался было идти, как увидел невесть откуда появившегося мальчишку. В больших не по росту валенках, в широченном ватнике, подвязанном веревкой, и потертом треухе, он медленно приближался к нему. Остановился шагах в трех и молча стал рассматривать незнакомца голодными глазами из-под нахлобученной шапки.
Ты откуда такой? спросил Александр Антонович.
Сам откуда? пробурчал тот.
От моря синего иду. А Ясиноватая далеко отсюда?
Раньше близко была, а теперь не знаю.
Как это раньше?
По железке ездили. На паровозе, сказал печальным голосом мальчик и показал рукой на железнодорожное полотно. Гляди, ничего не осталось.
А если пешком, по шпалам?
Наши по профилю ходют. Во-о-он за переездом, ответил он и вытянул руку в сторону поникшего семафора.
Но Шведову нужна была дорога не на Ясиноватую, а в противоположную сторону на север, к Донцу. Пустынный степной шлях спускался в овраги, взбирался на пригорки, пересекал реденькие рощицы и уныло уходил вперед и вперед.
Еще издали Александр Антонович увидел человека, сидящего на придорожном камне. Тот не двигался, видимо, спал, опустив голову до самых колен. «Закоченеет. Нужно разбудить». - подумал он и ускорил шаги. Но отдыхавший вдруг встрепенулся, резко встал. В его глазах мелькнула растерянность. Это был молодой парень в телогрейке и сапогах. Он напрягся, словно ожидал нападения незнакомца. Но Александр Антонович, скупо улыбнувшись, прошел мимо. Парня будто подтолкнули в спину, и он нерешительно двинулся следом. Смотрел на коренастую фигуру, на уверенную походку Шведова и убеждал самого себя, что впереди идет свой человек.
Вскоре Александр Антонович оглянулся, потом еще раз. Остановился, наклонясь, подтянул голенища сапог, постучал каблуком по замерзшей земле и стал ждать. Парень приблизился, и он спросил:
Далеко идешь?
Та на Донец, ответил тот нерешительно.
Значит, по пути... А имя-то как?
Называйте Сашкой.
Выходит, тезка, сказал Шведов и протянул руку. Будем знакомы. А дорогу знаешь?
Первый раз иду.
И я тоже. Вдвоем веселее, проговорил Александр Антонович. Зимний день с воробьиный нос. К вечеру нужно до села добраться.
У Александра Ященко, оперативного работника авиадесантной части, Шведов был не первым спутником на длинных дорогах оккупированной врагом территории. После выполнения спецзадания командир группы сказал, что они попали в окружение и следует по одному просачиваться через линию фронта и по возможности собирать сведения о противнике.