Личный переводчик мистера Спенсера, Коста Варвакис, отрекомендовался я, на всякий случай, как можно более пафосно в надежде, что мой визит на ют не остался незамеченным.
Мичман торгового флота Савелий Касатонов! офицер лихо откозырял.
Торговый, а все по-военному
Так ведь пушки на корабле удивился моему вопросу мичман. Я правильно понял, что вы переводчик?
Так точно! подыграл в ответ, вызвав улыбку, и перечислил языки, которыми владел.
Бог вас нам послал, господин Варвакис! Помогите с басурманами разобраться! Ни бельмеса же, черти, по-нашему не разумеют.
С моей помощью мы с грехом пополам смогли успокоить пассажиров и придать всему происходящему на баке некое подобие порядка. Взамен мне помогли разместить Марию и Яниса с максимально возможным комфортом.
Митька, морячок, с которым я столкнулся у пароходной трубы, притащил парусину и мигом соорудил нам постели. Пообещал брезент, если ночью закапает с неба. Научил, как чаем разжиться.
В его активности беспокоило лишь одно: уж больно заинтересованным взглядом он на сестру косился. Вот не было раньше печали, а ныне приходилось беспокоиться о вопросах нравственности. Еще та забота на меня свалилась, и об этом нужно было много думать. Как устроить сестру с племянником перед моим отъездом в Крым и далее? Вот на какой вопрос требовалось найти быстрый ответ.
Не выходило из головы и другое: вроде, обещал табаком Митьку угостить, но как с моряками общаться? Мигом просекут, что я в морских делах полный профан и «краб». А ну как доложат кому не следовало бы? С другой стороны, знания из этой области нужны кровь из носу, чтобы моя легенда не лопнула, как мыльный пузырь, в самый неподходящий момент. Не на конях же мы в Черкесию поскачем?
Мои страхи, вроде, оказались напрасными.
На баке, в стороне от пассажиров, возле бочки с водой нашлось место для курения свободных от вахты матросов. После того, как пароход выскочил из Босфора и уверенно зашлепал колесами, правя курс на север, Митька освободился. Потащил меня в «курилку», чтобы я исполнил свое обещание насчет «угоститься табачком». И все разговоры там вертелись исключительно вокруг табака.
Меня просветили, что мода на сигары, что нынче завелась в Одессе, где ими дымили все подряд, «на корабле ни в жизнь не приживется». Только трубка, как издревле заведено. Дерево кругом, пенька, нет ничего более страшного для моряка, чем пожар на борту.
Нам после заката и к трубке запрещено прикасаться. Мигом линьков отхватим, пояснили мне матросы, беззастенчиво разбиравшие турецкий табак из маленького бочонка, который Митька ловко вскрыл, зачистив от смолы крышку.
А я своему, признался, имея в виду Спенсера, сигарный ящик приготовил в каюте.
Так то «значительные», перший класс, у них свой порядок, важно ответил мне седой моряк, вовсю пыхающий своей гнутой
трубкой. Хороший табачок! Благодарствуем!
Все равно не пойму. У вас из трубы дым валит, искры летят. А курить только на баке.
Матросы засмеялись. Седой снисходительно пояснил:
Мачты отнесены от трубы так, чтоб на такелаж ничего горящего не попало. Анжанеры считали. Вот сколько, по-твоему, нас лошадей по морю тащат?
Я лишь развел руками: откуда мне знать КПД парового котла, что надрывался в трюме, заглатывая дрова или уголь.
Говорю всё честь по чести: полная сотня! продолжал важничать седой моряк. Ежели встречный не поймаем, можем и за пятьдесят часов до Одессы обернуться.
Я хмыкнул про себя: в моей «сузуки» с двухлитровым мотором и то поболе было «лошадок».
Моряки меж тем сердито зашипели: мол, не дело заранее время прибытия сообщать. Плохая примета!
Суеверные, хуже бабок старых. Впрочем, их можно понять: пусть пароход перестал зависеть от ветра, что дало возможность установить регулярное сообщение Одесса-Константинополь, неожиданностей все равно хватало. И первая среди них это буря или шторм.
А я говорю: нормально пойдем! не унимался Седой. Ветер в корму. Щаз ахфицеры свистнут парусов прибавить!
Так вы не только под парами ходите? удивился я. И под парусами?
Вот ты чудак-человек! Нешто не видишь, какая у «Невы» оснастка?
Па-бам, приплыли! И что мне ответить? Сколько раз мне еще предстоит выглядеть в глазах окружающих полным болваном? Сейчас на меня с ехидством смотрели три пары глаз, а я не знал, что ответить. Пауза затягивалась.
Вскинул голову и тихонько пропел:
Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимала паруса.
Моряки в разнобой загалдели в восхищении.
Как-как ты напел? Усталые глаза?
Что за море такое флибустерское?
Глядишь, ты! Не ошибся!
А я говорил, я говорил громче всех разорялся Митька. Наш человек, морская кость! Сразу определил, что у нас от бригантины оснастка!
Вот это я в яблочко попал! Вот так бы каждый раз!
Моряки громко требовали, чтобы я продолжил песню.
Но тут пришел дворник и всех разогнал То бишь злой мичман. Он нарисовался, стоило морякам расшуметься.
А ну! Разорались, как чайки! Быстро отдыхать! концерт по заявкам закончился, не успев начаться. И вы, Варвакис, шли бы спать. Пользуйтесь тем, что море спокойно. Кто знает, что нас ждет завтра?