В силу своего геополитического положения польско-литовское союзное государство, находящееся в пространстве между двумя мирами католическим и православным, где к тому же проживало много евреев, вынуждено было еще со времен первых правителей Ягеллонской династии, т. е. задолго до реформации, проводить политику религиозной толерантности. В1389 г. Витовт даровал евреям привилегию, «обеспечивавшую им свободное занятие торговлей и ремеслами наравне с христианскими горожанами» . А Владислав III в 1443 г. предоставил всем правослвным церквам и духовным лицам «набоженства греческого и русского тые вси права, волности, способы, звычаи и всякие свободы такыи-ж, яковых в королевствах наших Полском и в Венгерском вси костелы и их арцибиску-пове, бискупове, преложеные и иные особы костелные, звычаю Римское церкви, заживають и з них веселяться» . Как считает американский историк П.В. Кнолл, в польско-литовском государстве «религиозная толерантность» ускорила «динамические процессы колонизации и урбанизации» на украинских и белорусских землях. «Там местное православное население, как элиты, так и рядовые члены общин, пишет Кнолл, смешалось с вновь прибывшими католиками, и весь регион превратился в пограничье латинского мира, где процессы политической, экономической и социальной интеграции оказались неразрывно слитыми с такими же религиозными процессами» . Думаю, этот вывод нельзя распространять на украинские и белорусские села, где католиков было очень мало и они с православными почти не смешивались, но для городов так называемой «Рутении» он, с определенными оговорками, подходит.
Династические браки втянули Литву, вместе с украинскими землями, в союзные отношения с Польшей, но полного объединения двух государств еще долго не было. Более того, после смерти Витовта литовцы (вместе с украинцами и белорусами) без согласия польского короля избрали, расторгнув де-факто унию 1385 г., своим великим князем Свидригайла, сына Ольгерда от брака с тверской княжной Ульяной. Свидригайло, правда, был вскоре разбит, а уния восстановлена. Но согласно унии войска, законодательство и судебная система, а также казна в Польше и Литве оставались раздельными. Поэтому сторонники сближения двух стран в середине XV в. неоднократно ставили предложение о создании единого польско-литовского государства на обсуждение сеймов. Но это предложение не проходило, и Украина оставалась в составе Великого княжества Литовского.
С 1529 г. правопорядок в этом княжестве определялся первым, а с 1566 г. вторым Литовским статутом. Уже первый статут был уникальным правовым документом той эпохи. Хотя бы потому, что был адресован не отдельным социальным слоям населения (что было обычно в то время), а «усьому поспольству» (всему народу). В статуте были закреплены одинаковая и личная ответственность перед законом всех людей, начиная с великого князя, равенство религиозных конфессий и этничных групп. Статут детально регулировал личные и имущественные права женщин, вводил институт адвокатуры, бесплатную судебную защиту для неимущих. Иными словами, Литовский статут был документом весьма прогрессивным для своего времени .
Наконец, в 1569 г. сторонники объединения двух государств победили, и Люблинская уния превратила польско-литовское государство в Речь Посполитую (Res Publica). Король в новом государстве избирался двухпалатным представительным органом сеймом. Для Европы, где феодализм уже был в завершающей стадии и процветала эпоха абсолютизма, все это было своего рода анахронизмом. Тем не менее в первые десятилетия своего существования, особенно при короле Сигизмунде II Августе (15481572), Речь Посполитая переживала свой «золотой век». Причина этого довольно парадоксального явления в том, что хотя в XVI в. произошел разрыв единого латинского западноевропейского мира на католическую и протестантскую части, общность этого
мира сохранилась. В Европе в этом веке начинает формироваться новая капиталистическая мир-система, и Польша занимает в этой системе свое место важное, но периферийное.
Московское государство в эту мир-систему тогда не попало, несмотря на то, что с середины XVI в. активизировало свои торговые связи с Европой. Почему так случилось? И. Ватлерстайн объясняет этот факт тем, что в Московском государстве в то время происходило становление «абсолютной монархии по модели, в сущностных чертах аналогичной западноевропейской и при этом разительно отличающейся от модели Восточной Европы». Как и в Польше, в Московском государстве при Иване Грозном крестьяне, несли принудительную трудовую повинность барщину. Через созданный ими продукт, принудительный труд крестьян начинает работать на рынок (зерно из Восточной Европы продается на западноевропейском рынке), но только в России этот труд прямо связан «с созданием системы поместий военных пожалований для вознаграждения сторонников царя» . Принципиальное различие внешне схожих форм использования крепостного труда в Московии и Восточной Европе (прежде всего в Польше) отмечает и другой американский историк Джереми Блюм. По его мнению, мелкое дворянство в восточноевропейских странах окрепло в связи с упадком монархии, тогда как русские владельцы поместий были обязаны своим социальным возвышением обратному процессу укреплению монаршей власти, придатком которой они являлись . Это, по всей вероятности, так, но вот утверждение Валлерстайна о подобии самодержавия Ивана Грозного западноевропейской модели абсолютизма вызывает сомнение. Валлерстайн явно недооценивает значение культурных и религиозных факторов в историческом процессе, хотя очень часто, особенно в Средние века, они играли решающую роль при принятии важнейших по литических и даже экономических решений. Что касается русского самодержавия, оформившегося в XVI в. в весьма своеобразную систему власти, то значение религиозного фактора в его становлении трудно переоценить .