Впервые я вижу. Увидеть все это так, как я не видела уже десять лет, так, как я забыла, что это возможно. Это заставляет мою голову пульсировать от всей информации, которая сразу обрушивается на меня.
Я сделаю все возможное, чтобы не стать тобой, ловлю я себя на том, что говорю.
Ты же не это имеешь в виду, говорит она со вздохом, как будто эти слова настолько очевидны, что она раздражена, что вообще должна их произносить.
Я смотрю на нее, и когда мои глаза встречаются с ее, я повторяю на выдохе. Чего бы. Это. Ни стоило.
Ее губы приоткрываются, а глаза сужаются. Кайра. Она произносит мое имя, как мать, готовая отчитать непокорного ребенка, но я не ребенок и не была им очень долгое время.
Я серьезно, говорю я спокойным тоном. Я не чувствую необходимости кричать. Если я сделаю слова громче, они не станут правдивее. С меня хватит.
Брови Офелии хмурятся, а губы изгибаются. Что ты
Я устала позволять всем остальным принимать решения за меня, говорю я. Меня пробирает какой-то озноб. Он начинается на кончиках моих пальцев и медленно ползет вверх по рукам, по костяшкам пальцев к запястьям.
Я думаю,
мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что на самом деле я никогда не делала выбор для себя, продолжаю я. Я не выбирала, чтобы родиться
Офелия усмехается, резкий сардонический смешок вырывается из ее горла, когда она прерывает меня. Она закатывает глаза, а затем машет рукой, хмурый взгляд и замешательство немного разглаживаются. Одного взгляда на ее лицо. Этого достаточно, и я знаю, что она не понимает, что я имею в виду. Затем она заговаривает, и мое предположение подтверждается.
Ты не выбирала родится? Она снова качает головой. Ты все равно извлекла из этого пользу. Тебе были предоставлены возможности, за которые другие готовы были бы убить.
Я наклоняю голову набок и мгновение смотрю на нее. Она не поймет. Неважно, что я говорю или делаю. Возможно, я только сейчас это осознаю, но есть люди, которых ты ни в чем не сможешь убедить. Они всю свою жизнь будут верить, что небо фиолетовое, и нахуй любого, кто скажет иначе. Я знаю это Но каким-то образом мои следующие слова все равно вырываются наружу.
Если бы тебе сказали, что ты можешь потерять либо правую, либо левую руку, что бы ты выбрала? Внезапно спрашиваю я.
Офелия моргает. Прости? По ее тону можно предположить, что она думает, что я сошла с ума.
Произошел несчастный случай, и ты должна отдать одну руку. Какую ты выбирешь, правую или левую? Я спрашиваю.
Она делает паузу, но через мгновение отвечает. Левую.
Я киваю, ничуть не удивленная. Она правша. Следовательно, ее выбор имеет смысл. Хорошо, тогда, по твоему собственному выбору, ты лишаешься левой руки. Ты согласна?
Офелия хмурится. Это смешно, огрызается она.
Ты лишаешься левой руки, повторяю я. Ты согласна?
Да, черт возьми, кипит она.
Я перевожу дыхание. Что, если Боги решат, что никому не позволено пользоваться правой рукой? Они издают закон, по которому каждый должен пользоваться левой рукой, поскольку это более Божественно. Если кого-нибудь поймают с правой рукой, ему ее отрубят. Что ты сделаешь?
Она снова хмурится. Тогда я бы вернулась и предпочла бы отрезать себе правую руку.
Я качаю головой. Ты не можешь вернуться, говорю я. Все кончено. Решение принято. У тебя есть только правая рука.
Если Боги решат, что я не могу ею пользоваться, тогда это бесполезно. Откуда мне было знать, что они примут такое нелепое решение?
Неважно, могла ли ты предугадать будущее или нет. Ты сделала выбор, исходя из одной картины. А теперь ты не можешь использовать ни одну из рук или, если попробуешь воспользоваться оставшейся, рискуешь потерять и её.
Ее хмурый взгляд превращается в яростный. Что это вообще такое? спрашивает она.
Выбор, говорю я ей. Это твой выбор. Если ты воспользуешься правой рукой, единственной, которая у тебя осталась, тебе ее сейчас отрежут. Что ты сделаешь? Будешь ты пользоваться ею или нет?
Неважно, что я решу, огрызается она. Она потеряна в любом случае, использую я ее или нет.
Вот именно, говорю я ей. Каждый выбор, который я «делала» для себя, так или иначе контролировался другими. Сначала моя мать, потом мой отец, потом бандиты, потом ты, а теперь Как это всегда бывает, все сводится к Богам. Все, что у меня было, это иллюзия выбора, и я говорю тебе, что с этим покончено.
Больше нет.
Единственное, о чем мне остается только гадать, так это о том, если все, на что я была годна, это разрушение и смерть, тогда почему? Вопрос относится к нашему недавнему разговору, но я не совсем уверена, что хочу знать. Почему я, а не кто-то другой?
Почему она держала меня? Обучала? Причиняла мне боль? Если она хотела дочь, почему она так обращалась со мной? Почему такое рабство? Почему она сделала такой выбор?
Выражение Офелии прежде такое непроницаемое дёргается, и теперь я вижу каждую крошечную деталь: взгляд, что метнулся в сторону, мышцу, что вздрогнула у крыла носа или под правым глазом. Всё говорит об одном: ей не нравится, когда в ней сомневаются. Но я не отступлюсь. Что бы она ни решила ответить я приму. Я хочу услышать. Мне любопытно посмотреть, какой вопрос она задаст и на какой ответит.