Кажется, она не очень боится того, что он может с ней сделать, если она не подчинится его приказу, но опять же, Офелия мастерски скрывает свои истинные чувства. Я знаю ее уже десять лет, и даже я никогда не была уверена в ее чувствах по большинству вопросов. Она может быть в ужасе от Руэна, но даже если и боится, я сомневаюсь, что она когда-нибудь покажет это.
Такова судьба ассасина. Эмоции это слабость, поэтому они устраняют их. Это чудо, что у нас с Регисом все получилось так хорошо, но я подозреваю, что это еще больше из-за того, что у нас обоих не было особого выбора. У нас обоих были цели, которые были важнее жизней других, и теперь мы прокляты жить с кровью, которую мы пролили, пачкая наши руки.
Такова судьба убийц и выживших.
Между нами воцаряется тишина, заполняя пустоту в комнате. Я качаю головой. Ты послала меня сюда, зная, что Кэдмон был клиентом? Ты знала, что вся эта миссия была гребаной ложью? Ты знала, что я Я замолчала, не зная, как закончить вопрос. Что я вообще должна сказать? Знала ли она, что я встречусь с Даркхейвенами? Это тоже было запланировано?
Никто не может знать всего, Кайра, говорит Офелия тихим, почти усталым тоном. Даже Бог Пророчеств.
Я смеюсь, но звук совсем не веселый. Вместо этого он нависает над нами двумя, едкий и слишком резкий. Ты слышала его, говорю я. Кэдмон не Бог. Он атлантиец, существо из другого мира. Лжец, как и все они. Он такой же смертный, как и все мы.
Я понимаю, что меня можно убить, хотя мысль о подобном действии никогда не приходила мне в голову до этого момента.
Ты хочешь, чтобы я удалила камень серы из твоей шеи? Спрашивает Офелия, возвращая меня к причине, по которой мы вообще заперты в этой комнате наедине.
Я вскидываю голову и пристально смотрю на нее. Конечно, хочу.
Это то, чего я хотела с того момента, как она вставила его. Ощущение камня под кожей неправильное. Хотя с годами боль уменьшилась нет, это неправильно. Боль не уменьшилась, я просто привыкла к ней. Я сталкивалась с этим каждое мгновение каждого дня в течение десяти лет. Я просто боролась с этим. Проводила ночи, рыдая в подушки и руки, пока реки слез не высыхали.
Никто и не думал избавлять меня от агонии. Они просто ожидали, что я буду вести себя так, как будто этого не было. Так что я сделала то, чего от меня ожидали.
Камень сам по себе подобен затаенной боли старой ране, которая никогда полностью не заживет, с которой я научилась жить не потому, что хочу, а потому, что должна. Я пыталась игнорировать его существование и даже иногда умудрялась полностью забыть о нем, но это никогда не длилось долго. Когда ты постоянно испытываешь боль, терпение становится единственной константой. Вы боретесь не для того, чтобы облегчить эту боль, а для того, чтобы пережить ее. Только когда вы научитесь
переносить боль, люди забудут о ее существовании.
Офелия наклоняет голову набок, наблюдая за мной. Ее взгляд обостряется, зрачки сужаются, пока все, что я действительно вижу в ее взгляде, это зелень и золото. И что ты планируешь делать, когда я уберу это? Ты планируешь бросить Преступный Мир свой неоплаченный долг?
Я хмурюсь. Я стучу кулаком по столу. Сколько дензы ты заработала на моем труде, Офелия? Я огрызаюсь. Сколько бы я ни получала от своей работы, ты получала еще больше. Каждое убийство. Каждая миссия. Ты брала и брала.
Я обучала тебя, просто заявляет она. Я сохранила тебе жизнь. Я получила то, что мне причитается.
Я была ребенком.
Гнев раскаляет угли в глубине моих глаз. Я борюсь со слезами, которые хотят хлынуть потоками по моим щекам. Не веди себя так, будто пощадила меня по доброте душевной, шиплю я. Ты хотела использовать меня, и ты использовала. Я уверена, что ты заставила Кэдмона отдать больше половины гонорара за эту фальшивую работу. Этого, в сочетании с тем, что я сделала для тебя за последние десять лет, должно хватить для погашения моего долга.
Покончи с этим, я хочу умолять ее. Освободи меня. Я хочу этого, жажду этого. Желание моей свободы подобно живому, дышащему существу в моей груди. Оно обвивается вокруг моего сердца и сжимает долгими, одурманивающими движениями, как будто может заставить орган биться столько, сколько ему нужно для достижения своего желания.
На мгновение Офелия замолкает. Ее руки обвиваются вокруг края стола, пальцы впиваются в дерево, как будто они могут пробиться сквозь доски и выломать их. Она злится, но я не понимаю почему. Потому что она теряет кровавую слугу? Не. Повезло. Блядь. Ей. Я достаточно настрадалась, не так ли?
Дети не должны быть убийцами.
Струйки теней падают с кончиков моих пальцев, обвивая запястье и оплетая, как кандалы. Они не делают ничего больше, но я чувствую, как их сила поет в моей крови, проходит через меня и желает большего. Моя голова раскалывается, боль от камня, который подавляет мои силы настолько, насколько это возможно, вибрирует в задней части моего черепа. Я стискиваю зубы от боли и пристально смотрю на женщину, стоящую напротив меня. Повсюду вокруг нас, в стенах и за их пределами, есть сотни маленьких существ, откликающихся на зов моей крови.