А ты меня заблокировал, козел! она небольно бьет меня сумочкой в бок.
Ну я ж не знал Откуда у тебя мой новый номер?
Твоя мама дала. Я недавно встретила ее в городе. Оказывается, ты дембельнулся. Не позвонил, в гости не зашел. Почему? На письма мои не отвечал!
А ты не поняла?
Она смотрит на меня с прищуром, наверняка решает, послать меня или нет. А потом говорит:
Слушай, что было то было. Поехали ко мне. Предки в гостях. Завалимся как в старые добрые. Или тебя кто-то дома ждет?
Я поднимаю голову, отсчитываю девять этажей. Свет горит и на кухне, и в спальне. Урод уже вернулся.
Нет, не ждет. Поехали. Только на десять минут заскочу домой.
Наскоро принимаю душ, даже с уродом не пересекаюсь.
Едем к Ёлке домой на трамвае. Он почти пустой. Я сажусь у окна, упираясь коленями в кресло спереди. Она рядом, полубоком, закинув на меня ноги в черных капроновых колготках в сетку.
И снова это чувство будто я вернулся в прошлое. Будто мне все по барабану, я ничего не хочу, никуда не стремлюсь. Мир должен мне, а не я ему. Такой странный день
Ёлка болтает о какой-то ерунде: какие-то видео для тик-тока, залетают не залетают, лайфстайл, тренды, подписки Дальше я переключаю слух на постукивание колес о рельсы, на металлическое поскрипывание вагона. Наблюдаю за яркой мимикой Ёлки, за ее жестами. У нее пирсинг на языке. Ногти короткие, раскрашены в разные цвета. Машинально кладу ладонь на ее колено, как это делал раньше, когда мы вот так же катались в трамвае, потому что холодно и податься некуда, еще до гибели отца.
Вхожу в ее квартиру и делаю вдох поглубже. Я помню этот запах. У каждой квартиры он свой, особенный. Не всегда от него ноет под ложечкой. От этого ноет. С ним связано много воспоминаний, в основном, хороших, но ни одно из них я не хочу вызывать в памяти.
Ёлка стягивает сапоги и направляется прямиком к бару.
Будешь виски? Она присматривается к этикете. Восемнадцать лет выдержки.
Буду. Хочется, чтобы эта ноющая точка в солнечном сплетении затянулась.
Тебе как обычно без ничего?
Как обычно Я присаживаюсь на корточки возле музыкального центра, провожу по квадратной пластиковой крышке подушечками пальцев. У меня был такой же, достался в наследство. Мама продала его вместе с квартирой.
Ко мне подходят ноги в черных колготах.
Ну, за встречу. Я встаю, и Ёлка, которая сейчас и в самом деле мне под мышку, протягивает стакан с виски. У нее коктейль с колой.
За встречу.
Мы пьем, глядя друг другу в глаза. Потом она отставляет стакан.
Ну что, оттянемся с тобой, как раньше? Будто живем последний день.
Глава 11. Не мое кино
Ну, это мы еще посмотрим! с вызовом отвечает она и идет перебирать пластинки. Что-то из старья, как ты любишь?
Да, из старья. Курить здесь можно?
Вообще нет Но мне нравится смотреть, как ты куришь, так что можно.
Я сажусь в глубокое кресло с широкими подлокотниками, устраиваюсь поудобнее, вспоминая, как чувствовал себя в нем раньше. Очень удобное кресло. И слушать музыку, и пить виски, и даже Мы много чем занимались с Ёлкой в этом кресле.
Я невольно бросаю на нее взгляд, а она, наоборот, взгляд отводит, делает большой глоток из стакана, опускает иглу на пластинку, и начинает звучать Paint It Black The Rolling Stones. Из всех песен именно эта. Словно Вселенная что-то хочет мне сказать. Я делаю глоток для большего понимания.
Ёлка ставит черную стеклянную пепельницу на подлокотник,
садится рядом. Я прикуриваю две сигареты, одну отдаю ей. Запрокидываю голову и смотрю на лампу с плафонами в виде пузатых лилий.
Все должно быть не так.
Это не мое кино.
Но если заслонить лампу ладонью я перемещаю языком сигарету в другой уголок рта то потолок становится похожим на огромный холст. Помимо моей воли на нем начинают проступать тонкие черные контуры рисунка.
Ты что делаешь?
А? Я поспешно опускаю ладонь. Фантазирую.
Еще рисуешь? Ёлка будто забирается ко мне в голову.
Перед глазами тотчас же возникают страницы блокнота и женщина с крыльями на них. Страницы опадают, и она все ближе
Нет.
Странные у тебя были рисунки. Как в комиксах.
Они и сейчас странные. Улыбаюсь одним уголком рта и прикрываю глаза. Мне здесь спокойно. Я только сейчас понимаю, что в квартире того урода все время был словно начеку, а здесь хорошо. Давно не пил крепкий алкоголь, виски оставляет приятное послевкусие во рту, разливается по телу теплом. Я не двигаюсь, только языком ворочаю фильтр сигареты, но знаю, что, если пошевелю рукой, она покажется тяжелее и будто объемнее.
Но рука шевелится сама. Вернее, ее приподнимают горячие ладони Ёлки. Она пропускает свои пальцы сквозь мои, очень медленно и чувственно, и это отзывается весьма ощутимым волнением внизу живота.
Не надо, говорю я, не открывая глаз.
Почему? Она почти не удивляется.
Потому что я пытаюсь поступать правильно.
А что здесь неправильного? мурлыкает Ёлка и пересаживается на мои колени.
Я тушу сигарету. Смотрю ей в глаза, не шевелясь.
Я пирсинг на языке сделала. Заметил? Она медленно высовывает язык.
Сейчас этот крохотный серебристый шарик выглядит особенно сексуальным. Сидя на моих коленях, Ёлка наверняка чувствует мою реакцию.