-- Я посоветовал бы вам помолчать, если вы хотите кончить то, что уже начали!-- в сердцах ответил Смок.
-- Ну, ладно! Ноги мои, правда, коротки, но имейте ввиду, что мои коленки сами собой сгибаются, а мускулы не знают, что такое усталость. Смею вас уверить, что никому из шагающих сейчас по льду не перегнать меня!
И Смок знал, что он говорит чистую правду, ибо он давно убедился в феноменальной выносливости своего товарища.
-- А я нарочно не торопился, чтобы дать вам несколько очков вперед!-- посмеивался Смок.
-- Вот поэтому-то я и наступаю вам все время на пятки. Если вы не в состоянии итти быстрее, пустите меня вперед и тогда увидите!
Смок участил шаг, и вскоре они поравнялись с ближайшей группой золотоискателей.
-- Живо, вперед, Смок!-- торопил его Маленький.-- Обгоните этих мертвецов, которых еще не успели похоронить! Тут вам не погребальная церемония! Помните, как мы с вами когда-то работали? Ну, так вот!
Смок насчитал восемь мужчин и двух женщин и не прошли они еще до конца той же самой льдины как обогнали вторую группу из двадцати человек. На расстоянии нескольких футов от западного берега дорожка сворачивала к югу и перебрасывалась на гладкий лед. Впрочем, поверх льда шел покров из нескольких футов снегу. По этому снегу узкой лентой в два фута бежала дорога, проложенная санями. Стоило хоть немного податься в сторону от дорожки, и ноги уходили в снег по колено и выше. Путники, которых они опережали, весьма неохотно пропускали их вперед, и Смок вместе с товарищем часто попадал в глубокий снег, откуда выбирался с большими трудностями.
Маленький был неукротим и мрачен. Тех золотоискателей, которые не хотели пропускать его вперед, он ругал на чем свет стоит.
-- Да чего вы так торопитесь? -- спросил его как-то один из них.
-- А вы чего торопитесь? -- ответил он. -- Вчера после обеда целая орава двинулась с Индийской Реки и раньше вашего доберется до места. Эта кампания не оставит для вас ни единой заявки.
-- А раз так, так вам тем более нечего торопиться!
-- Кому? мне? Так ведь я не за золотом! Я работаю на правительство! У меня казенное поручение. У меня как раз дело на Скво-Крике.
А другому, который остановил его криком:
-- Куда, малыш, торопишься? Неужели серьезно вдумал сделать заявку?
Он ответил:
-- Я? Да ведь я открыл Скво-Крик и только что возвращаюсь с доклада властям об этом. Спешу, чтобы никто из чечако не посягнул на мои заявки.
В среднем золотоискатели проходили по три с половиной мили в час. Что же касается Смока и Маленького, то они делали по четыре с половиной мили к час, а иногда им удавалось и того более пройти.
-- Я, Маленький, решил совсем загнать вас!-- сказал в шутку Смок.
-- Ну, это дудки! -- ответил тот. -- Я в состоянии ходить до тех пор, пока отлетят подметки ваших мокассин. Хотя, по моему, все это напрасно. Я вот иду и рассуждаю сам с собой. Допустим, что каждая заявка будет на пятьсот футов. Допустим еще, что на каждую милю будет
по десяти заявок. Впереди нас идет орава золотоискателей в тысячу человек, а Скво-Крик вряд ли имеет больше ста миль. Ясно: что кто-нибудь останется с носом. А вот мы с вами шумим и прем вперед...
До того, как ответить, Смок прибавил шагу и неожиданно оставил друга на несколько шагов позади себя.
-- Вот, если бы вы побольше молчали да побыстрее ходили, мы могли бы обогнать некоторых из этой тысячи!
-- Кто? Это я-то? Так дайте мне пройти вперед, и я покажу вам, как ходят порядочные люди!
Смок расхохотался и еще прибавил шагу. Вся эта затея проставлялась ему теперь в совершенно новом свете. Его мыслями владела фраза одного сумасшедшего философа: "переоценка всех ценностей". В сущности, в настоящее время его меньше интересовал вопрос о том, чтобы разбогатеть, чем желание во что бы то ни стало победить в ходьбе Маленького. В конце концов он понял, что в игре важен не выигрыш, а сам по себе процесс игры. Мозг, мускулы, выдержка и душа были вызваны на помощь для борьбы с Маленьким, -- человеком, который никогда в своей жизни не раскрыл какой-либо книги, не знал, что на свете есть опера или же великие эпические произведения!
-- Нет, Маленький, я серьезно решил загонять вас на смерть! С тех самых пор, как я попал на Дайи, в моем организме совершенно перестроились все клеточки. Мои мускулы гибки, как ременной бич, а по сухости и жесткости напоминают укус гремучей змеи. Еще несколько месяцев тому назад я очень охотно написал бы о себе такие слова, но тогда я не имел ни малейшего права на это. Я должен был пережить это, а теперь, кегда я пережил все это, нет надобности писать. Сейчас я -- закаленный и настоящий человек, и плохо придется всякому горцу, который отважится задеть меня! А теперь, дорогой мой, пожалуйте вперед и впродолжении получаса летите вперед, что есть мочи в вас. Идите как можно скорее, шпарьте во всю, а уж после вас я пойду вперед и задам вам, голубчик вы мой, гонку!
-- Вот как! -- весело заметил Маленький. -- Тоже еще в большие суется! А ну-ка, младенец, отойдите в сторонку и пустите папашу показать вам, как ходят люди.
Через каждые полчаса они сменяли друг друга, по очереди устанавливая рекорд скорости. Они уж больше не разговаривали. Движения согревали их, но, несмотря на то, дыхание их замерзало тут же на воздухе и оставалось на губах и подбородке. Мороз был до того силен, что им приходилось все время растирать рукавицами нос и щеки. Как только они прекращали растирание, тотчас же немели их члены, и после, того, требовалось еще более усиленное растирание для восстановления циркуляции крови.