Но самой популярной версией оказался «московский след» моего сегодняшнего награждения. Прошёл слух о том, что на самом деле наградила меня не местная милиция, а московская. Будто бы я перед Новым годом помог задержать в Москве банду, промышлявшую грабежом получивших новогодние премии граждан. Слухи о том, скольких бандитов я задержал лично, разнились. Одни утверждали, что я доставил в столичное отделение милиции сразу троих преступников. Другие в меня верили меньше: говорили, что я довёл до милиционеров только двоих, а третий преступник «вырвался и сбежал».
С этой придуманной за день московской бандой ученики сорок восьмой школы связали и мой приезд в Кировозаводск. Они пришли к выводу, что милиционеры меня здесь спрятали от пока ещё гулявших на свободе членов банды. Предположили, что преступники пригрозили мне расправой за поимку их подельников. Поэтому меня и вывезли из столицы спасали мою жизнь. Надя рассказала, что старшеклассники даже прикидывали теперь, не появлялись ли в нашей школе «подозрительные личности», задававшие обо мне вопросы. Кто-то обмолвился, что обо мне на железнодорожном вокзале расспрашивали некие «москвичи».
Вот такие дела, завершила свой рассказ Надя.
Смотри внимательно по сторонам, Василий, преувеличенно серьёзным тоном сказала Иришка Лукина. Вокруг нашей школы вертятся подозрительные люди. Не попадайся им на глаза.
Шутки шутками, произнёс Черепанов. Но вы уверены, что милиционеры задержали всех константиновских полицаев?
Василий, я обо всём договорилась, сообщила она.
Показала мне ключ.
На сопровождавших меня школьников Рева даже не взглянула она рассматривала меня, будто уже прикидывала, как я буду смотреться в кадре и на странице газеты.
Нам выделили кабинет, сказала Анастасия. Но сперва я хочу, чтобы мы сделали снимки и отпустили Николая. А дальше мы побеседуем без спешки. Я взяла с собой термос с чаем и конфеты, на случай, если вы проголодались.
Журналистка тряхнула тряпичной сумкой, которую держала в руках, улыбнулась. Я чётко услышал,
как жалобно застонал при упоминании конфет желудок Черепанова. Алексей печально вздохнул. Я похлопал его по плечу. Попрощался с Иришкой, Лёшей и Надей-маленькой до вечера. Они пошли к Лукиным без меня (ещё днём пообещали мне, что помогут с разбором доставленной из Москвы корреспонденции).
Настя Рева озвучила мне свой план на наш с ней совместный вечер. Она сказала, что «мы сначала сфотографируемся», чтобы не задерживать Николая. После фотосессии «уединимся в кабинете литературы и побеседуем». Я не возразил журналистке (хотя с удовольствием бы сперва продегустировал чай и конфеты). Анастасия вынула из сумки большую деревянную расческу. Будто стилист, поправила мне причёску.
Я махнул рукой Иришке, Лёше и Наде, направившимся к выходу из школы.
Вопросительно взглянул на журналистку.
Анастасия кивнула и заявила:
Сначала сфотографируемся около пианино.
Рева решительно зашагала к актовому залу.
Я последовал за ней. Заметил, что за нами двинулись фотограф и Максим Григорьевич.
Кресла в тёмном зрительном зале пустовали. Пахло хлоркой и табачным дымом. Свет в актовом зале горел лишь около сцены, где столпились актёры школьного театра. Лампы подсвечивали белую надпись на красной растяжке: «Да здравствует великое, непобедимое знамя Маркса-Энгельса-Ленина! Да здравствует Ленинизм!» С портретов на стене зала за нашим приближением внимательно следили Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ленин.
Заметили наше появление и артисты. Те, что не участвовали в репетируемой сцене, поспешно затушили и спрятали сигареты. Клубничкина, Тюляев и черноволосая Галина даже не взглянули в нашу сторону. Они расхаживали на подмостках, толкали пафосные речи, размахивали руками.
Следом за Анастасией я пересёк зрительный зал.
Слушал звучавший на сцене диалог.
Мою сестру угнали в рабство в Германию! закричала Галина.
Света Клубничкина будто бы ужаснулась от этой новости: она вскинула руки, прижала ладони к своим щекам.
Переспросила:
Кого угнали?
Генка Тюляев напрягся, сжал кулаки.
Немцы вывезли из нашего города уже восемьсот человек, объявил он. Я знаю: уже готовы списки ещё на полторы тысячи. Их отправляют в рабство!
Клубничкина развела руками.
Что будем делать? спросила она. Нужно их освободить!..
Мы дошли до сцены.
Журналистка зашагала по ступеням. Я двинулся следом за ней (не без интереса рассматривал Анастасию со спины). Замыкал наше шествие фотограф.
Максим Григорьевич свернул около первого ряда зрительного зала; направился туда, где на фоне ярких ламп в воздухе ещё парил сигаретный дым.
Ульяна, что ты предлагаешь? спросил Тюляев.
Посмотрел он при этом не на Клубничкину, а на журналистку газеты «Комсомолец», которая подошла к стоявшему на сцене у стены пианино.
Анастасия жестом подозвала к себе Николая.
Я замер у края сцены, следил за репетицией актёров.
Светлана заявила:
Мы нападём на них!..
Клубничкина прервала фразу, обернулась.
Она посмотрела на меня, нахмурилась. Тут же перевела взгляд на Анастасию и на фотографа (те шёпотом обсуждали, с какого ракурса проведут фотосъёмку).