представители власти подходили к возможности облегчить участь пленных врачей в рамках установлений Женевской конвенции 1906 г. На запросы из лагерей о выдаче необходимых удостоверений чиновники ограничивались отписками и ссылками на невозможность подтвердить факт принадлежности к санитарному персоналу после утери канцелярии полка .
В ходе войны общества Красного Креста воюющих стран на волне патриотического подъема превратились в орудия пропаганды, поэтому их гуманитарные устремления часто попадали в зависимость от военной и политической конъюнктуры. Все же при посредничестве Международного комитета Красного Креста (далее МККК) и нейтральных стран удалось организовать несколько совещаний уполномоченных обществ Красного Креста Германии, Австро-Венгрии и России по вопросам содержания военнопленных, решения которых имели лишь рекомендательный характер. Заключительный протокол первой Стокгольмской конференции, состоявшейся в ноябре 1915 г., содержал пожелания об улучшении положения врачей в лагерях и отправке на родину санитарного персонала, не привлеченного к работе по специальности. Отмечалась необходимость обеспечения пленных обмундированием и едой в соответствии с местным климатом и характером работ. Особо была обоснована необходимость создания комитетов пленных, которые бы вели переговоры с лагерной администрацией и осуществляли надзор за распределением материальной помощи .
Через год в столице Швеции состоялась вторая встреча, где обсуждались вопросы содержания и обмена больных и инвалидов. Переговоры об интернировании в Дании и Норвегии затянулись из-за отказа последней принять у себя больных туберкулезом . После согласия Швейцарии организовать содержание и лечение 400 больных пленных каждой стороны были определены пересыльные пункты для освидетельствования и отправки солдат и офицеров русской армии (лагеря Альтдамм, Зассниц и Штральзунд-Денгольм). Окончательные соглашения об обмене инвалидами были подписаны лишь в начале марта 1917 г.
Решения Копенгагенской конференции 1917 г. об обмене гражданских лиц, ограничении репрессий со стороны местных властей и возвращении на родину интернированных в нейтральных странах так и не были ратифицированы русской стороной . В целом же резолюции подобных встреч русские функционеры Красного Креста обозначали как «мертворожденные» , а их немецкие коллеги отмечали «ограниченный эффект» подобных совещаний . В свою очередь деятели русских общественных организаций жаловались, что государственные чиновники «излишне ограниченно» толковали решения международных конференций и сетовали на отсутствие ресурсов для выполнения подписанных соглашений .
Новое международное право не запрещало репрессии по отношению к военнопленным, что превратило заключенных лагерей в «заложников процесса тотализации военных действий» . Вопреки повторявшимся призывам МККК отменить использование подобных негуманных методов, все страны интенсивно прибегали к ним с целью оказания давления на противника и улучшения положения собственных подданных, попавших в плен. Солдаты и офицеры русской армии оказались в этой ситуации жертвой не только немецкой стороны, но и собственного правительства, в большинстве случаев отказывавшегося идти на уступки. Примечательно, что Австро-Венгрия через некоторое время перестала использовать данный инструмент ввиду его неэффективности. Германия же продолжала активно к нему прибегать, несмотря на частое отсутствие встречных шагов со стороны России.
Наиболее значимая попытка давления на русское правительство стала реакцией на привлечение немцев и австрийцев к строительству Мурманской железной дороги, где тяжелый труд и недостаток обеспечения повлекли за собой стремительное ухудшение физического состояния пленных. В ответ в 1915 г. немецкая сторона прибегла к организации так называемого «штрафного лагеря» Штроермоор. В болотистую местность на положение солдат были переведены офицеры, имевшие в России влиятельных родственников. Продолжительный период, понадобившийся противникам для урегулирования противоречий, они получали солдатский паек и работали на культивации