Он кончал снова и снова. Семь, может быть, восемь раз. На лицо, на грудь, на живот, на волосы. Каждый раз запрещал мне вытираться. Каждый раз заставлял продолжать облизывать его, сосать, подниматься на колени, ложиться на спину, разворачиваться. Он пользовался мной, как инструментом, купленным на вечер. И я сама позволяла потому что так был написан договор, потому что иначе денег не дали бы, а без этих денег брат бы умер.
Я не знаю, как выдержала. Тело к концу отказывалось слушаться, губы опухли, горло саднило, кожа липла от пота и спермы. Но я выдержала.
Он откинулся на спинку кресла, тяжело дыша, и довольно сказал:
Хорошо. Я выжал из тебя всё, что хотел.
Я лежала на ковре, обессиленная, и думала только одно: ради брата. Всё это было ради него.
Когда всё закончилось, он тяжело поднялся, застегнул штаны и, даже не взглянув на меня, бросил коротко:
Если захочешь повторить через хозяйку. В следующий раз дам пятьдесят. Теперь ты уже не девственница.
И ушёл, словно забрав с собой воздух.
Я лежала неподвижно, пока хозяйка дома не вошла. Она посмотрела на меня спокойно, без жалости и без осуждения будто видела это каждый день. Помогла подняться, отвела в умывальню. Словно привычным движением вымыла мне волосы, смыла липкую грязь с лица и тела.
Отоспись до утра, сказала она просто. На дворе три часа ночи. Куда ты в таком виде пойдёшь?
Она показала мне маленькую комнату с узкой кроватью. Я рухнула на неё, едва коснувшись подушки, и провалилась в чёрный сон, в котором не было ни лиц, ни запахов, только тяжесть тела, ставшего чужим.
Утром я ушла с деньгами и с ощущением, что кожа стала тесной. В клинике Эхолекарь спросил про отчёт: «кто платит?» «Я», ответила я. Он не удивился. Таких, как я, у него было достаточно. Он лечил брата долго: убирал воспалённое, «сшивал» повреждённое, выравнивал то, что обычная медицина даже не видит. Я сидела рядом, держала мальчика за руку, «поддувала» ему спокойствие, когда он боялся, и тихую радость, когда болеть переставало. Через месяц он начал смеяться без перерывов на кашель. Через два бегать. Через три спать ночью.
За эти же месяцы я оформила своё совершеннолетие не как просто возраст, а как право. Я собрала документы, нашла юриста (спасибо хозяйке лавки у неё оказались связи полезнее, чем у всех мамкиных «подруг» вместе взятых) и подала заявление на опеку. Вика не спорила. Ей было удобно. Официально она называла это «дать вам свободу». Неофициально ей было комфортнее фотографироваться в ресторанах без детских ложек за кадром и не прерывать ужин коликами младенца. Мне не было обидно. Я просто делала то, что считала правильным.
Мы с братом сняли маленькую квартиру на третьем этаже дома без лифта. Там было две комнаты и серая кухня, на которой постоянно пахло выпечкой из пекарни снизу. Кровать ему я поставила у окна чтобы солнце по утрам будило смехом. Себе матрас на полу: так удобнее вставать раньше и бежать в лавку. Я купила блендер, коврик в коридор, ночник в виде луны и большую белую кружку для какао. Мы жили впервые не от случая к случаю, не «пока он не позвонит» и не «пока она не вернётся», а просто жили. И я каждый вечер убеждала себя, что этот дом не на кредитной улыбке и не на чужом кошельке, а на моих руках, на моём выборе и на его смехе.
О матери честно? Я не осуждаю женщин, которые зарабатывают телом. Я осуждаю тех, кто превращает эти деньги в пустые покупки и новые лестницы к ничему. Вика зарабатывала неплохо по меркам нашего района её суммы тянули на «зарплату дома». Но у дома есть крыша, окна, плита и книги. У Вики сумка, которая стоила десять моих окладов в лавке, фотосессии у арендной машины и ужины, где десерт как два месяца наших расходов. Она приносила нам объедки и выкладывала в сеть «милые случайности», где в кадр «случайно» попадал чужой дорогой рукав. «Кому нужна женщина с детьми?» говорила она, поправляя волосы. Удивительно, как легко из этой фразы выпадает второй вопрос: «А кому нужны дети без женщины?»
Я не ненавижу аристократов повторю. В моём мире есть достойные мужчины и женщины с титулами. Я ненавижу ложь вокруг них и ложь вокруг нас. Ненавижу блогерские иллюзии про «простую
девочку, которую заметили» потому что большинство таких историй заканчиваются там же, где заканчиваются деньги арендатора камеры. И ненавижу, что я хоть раз в жизни подменяла слово «выбор» словом «не было другого выхода». Был. Всегда есть. Просто цена разная.
С тех событий прошло два года. Мы с братом до сих пор живём в съёмной квартире, и я каждый день стараюсь строить нашу жизнь заново честно, по-своему. Но моя история этим не закончилась. Та ночь ещё не отпустила меня. Она аукнулась и именно в тот момент, когда я села писать эти строки, прошлое снова входит в мою жизнь.
Заметка автора
Вас приветствует Арий Родович, автор этого произведения.
Спасибо, что дочитали историю до конца!
Я приглашаю вас подписаться на мою страницу на Author.Today . Ваши комментарии, лайки и подарки это то, что подскажет мне: стоит ли продолжать путь Катрины или открыть новую историю. Именно ваша поддержка может сдвинуть этот рассказ дальше и превратить его в целую серию. У меня уже есть наработки и идеи, и всё зависит от вас.