Южнее, сэр, к югу от гор
Я помотал головой:
Я должен встать караулом в горном ущелье. Мы не скоро окажемся к югу от гор.
Герда улыбнулась:
Я знаю, вы не позволите нам помереть с голоду, сэр. Даже если он будет с нами.
Кто-то огромный лежал в низкой пещере на ложе из папоротника; на долю секунды я почувствовал его голод и одиночество. Я поднял взгляд. Облако наблюдала за мной, я с трудом различал в темноте ее голову и темный глаз. Надеясь, что она увидит, я кивнул.
Вы сказали, что уже решили насчет стона, сэр. Стона, который услышали, когда впервые меня увидели. Так что вы решили?
Тогда я увидел, что ты скована цепью. Дым костра потянул мне в лицо, я отогнал его ладонью и немного передвинулся влево. Ты наверняка считаешь, что стон мне померещился.
Она потрясла головой:
Нет, коли вы уверены в обратном.
Уверен. Я умею отличать действительность от игры своего воображения, и это была не игра воображения. Стонала не ты и не Гильф. Я точно знаю, хотя не понимаю откуда. Там был еще кто-то, кто-то мне невидимый. За мной неотступно следовали эльфы, и я решил, что скорее всего это Гарсег. Я немного помолчал. Гарсег не эльф, но носил обличье эльфа. Когда-нибудь в другой раз я расскажу тебе о Гарсеге побольше.
Герда кивнула:
А теперь вы считаете иначе, сэр?
Да. Ты говорила, что видела со мной старую женщину.
Герда нерешительно кивнула.
Думаю, то была хозяйка Мани. Ты, наверное, видела Мани. Такой большой черный кот.
Ведьмин кот, сэр, коли вас интересует мое мнение.
Да, хотя теперь он принадлежит леди Идн. Ведьма умерла, но все еще не покинула наш мир. Когда Баки корчилась в муках на сеновале, призрак бывшей хозяйки велел Мани привести меня к ней на помощь.
По-вашему, она преследует нас, сэр?
Едва ли. Полагаю, она отправилась в Уртгард вместе с Мани, хотя точно не знаю. Ложись, постарайся заснуть.
Если вас больше ничего не беспокоит, сэр. Я надеялась, вас мучат еще какие-нибудь вопросы, которые я сумею разъяснить.
Я рассмеялся:
Сомневаюсь, Герда. В гроте грифона эльфы собирались принести в жертву прекрасную женщину. Кто она и что с ней сталось?
О, Лер! Я не знаю, сэр.
Очень высокая, с молочно-белой кожей и черными волосами. Я очертил в воздухе руками фигуру незримой женщины. Если ты не знаешь, кто она и куда делась
Клянусь, сэр, не знаю.
Верю. Тогда ответь мне на такой вопрос: зачем эльфам приносить Гренгарму в жертву одну из наших женщин?
Понятия не имею, сэр. А вы знаете?
Возможно. По природе своей Гренгарм очень походил на Гарсега, однако здесь, в Митгартре, казался реальным существом. Помнишь Тауга? Он родом из Гленнидама деревни, где поклоняются эльфам.
Это неправильно, сэр. Так поступать негоже.
Во всяком случае, нам, людям, не следует. Думаю, не составит особого труда объяснить, почему жители Гленнидама поклоняются эльфам, хотя это и неправильно, как ты верно заметила. Главный же вопрос, пришедший мне в голову слишком поздно, заключается в другом: почему эльфы допускают такое?
Судя по лицу Герды, она меня явно не поняла.
Ты упомянула имя Лер, мать. Предположим, Лер, Вальфатер и Лотур сейчас появятся перед нами, принесут тебе жертвы и вознесут тебе молитвы. Что бы ты сделала в таком случае?
Я Герда заметно растерялась. Ну ну, я сказала бы, что произошла какая-то ошибка или что они шутят надо мной.
Вот именно. Но эльфы, которые должны бы сказать то же самое, не говорят ничего подобного. Я задумчиво смотрел на луну, восходящую над пустынной местностью.
Наконец Герда промолвила:
Наверное, им это нравится, сэр.
Ложись, сказал я. Спи.
Когда луна поднялась достаточно высоко, чтобы далекие горы стали смутно видны в темноте, я встал и проверил путы наших лошадей. У лошадей Бертольда и Герды они оставались надежно затянутыми, как и у спокойного бурого мула Анса. А у Облака они, по обыкновению, ослабли, и я подтянул перевязь. Когда я улегся, Облако ткнулась мордой мне в лицо, вызвав в моем воображении образ дикого кабана, огромного и свирепого, роющего рылом землю на другом берегу маленькой речушки.
Я кивнул, забросил колчан за плечо и подтянул тетиву лука. Тетива Парки тихо пела под моими пальцами песни жнецов, убирающих поле, и песни женщин, баюкающих сонных детей, песни войны и песни веселых гуляк в тавернах, песни поклонения, которые звучат у алтарей, когда бушующее пламя огромных костров пожирает воловьи туши и златовласые оверкины в рогатых шлемах появляются в клубах дыма, все они и многие другие сливались в единый гимн человечества, аккомпанементом которому служило звонкое пение птиц.
Хороший кабан! Гильф облизнулся. Хотите подстрелить?
Я кивнул.
Далеко. Я подгоню его.
Не успел я сделать и двух шагов, как Гильф уже исчез из виду. Осторожно ступая в кромешной тьме под деревьями, я размышлял над своими немногочисленными жалкими соображениями, высказанными Ансу, Бертольду и Герде, и над их вопросами и замечаниями. Потом, шагов через сто, я прошептал имя Дизири.
Гильф отыскал кабана; с легким дуновением ночного ветра до меня донеслись рычание пса и злобное хрюканье.
Йотунленд, подумал я. Это Йотунленд. Пустынный, холодный край, слишком засушливый.