Джин Вулф Пират
ПРЕДИСЛОВИЕ
В таком случае вы, вероятно, также забыли, что сказали мне, выслушав мое признание.
Я помотал головой:
Прекрасно помню. Я сказал вам, что и сам убийца.
Он слегка обалдел, и я предложил ему присесть.
Домработница уже ушла, добавил я, но могу угостить вас чаем или растворимым кофе. Я указал на свой стакан. Это вода со льдом, никогда не могу напиться вволю. Воды у нас тоже полно.
Я рассказал вам, что я сделал, сказал он.
Должно быть, кивнул я. Не советую повторять.
Не буду. Даже и не хочется. Мне здорово полегчало! Я ваш должник по гроб жизни.
Разумеется, я сказал «очень любезно с вашей стороны» и вежливо поинтересовался, чего ему угодно.
Мне угодно знать, что сделали вы. Он вздохнул и в следующий миг ухмыльнулся. Вы не обязаны ничего рассказывать, я знаю. Вы ничего мне не должны. Но
Признание облегчает душу.
Именно так, падре. Облегчает. Кроме того, я очень хочу знать. Я никому не расскажу, а даже если бы и рассказал, мне бы никто не поверил. Так вы расскажете? В виде одолжения?
Ради своего же блага.
И моего тоже. Я думаю, мне это поможет.
Вдобавок вы же мне рассказали, пусть я и забыл все. Не стану спрашивать, забудете ли вы мою историю. Я знаю ответ.
Здесь для него было лучше промолчать, что он и сделал.
Я находился на корабле. Один человек там оскорблял меня. Снова и снова, причем так, что было ясно: добром это не кончится.
Мой гость кивнул.
Мы участвовали в крупном сражении мы с ним на одной стороне. Там билось много мужчин, в общей сложности, наверно, с полсотни. И на нашей стороне сражалась одна женщина чуть не забыл про нее. У моего обидчика за поясом был молоток так, чтобы легко выхватывать правой рукой. Он использовал молоток в качестве оружия.
Прошу прощения, падре. Мне не следовало спрашивать.
Ничего, все в порядке. Теперь настала моя очередь вздохнуть. Это только один случай. Боюсь, есть много других все зависит от того, как Бог судит подобные поступки.
Я отхлебнул воды из стакана, собираясь с духом.
Этот человек тот самый, который оскорблял меня, подошел пожать мне руку после боя. Я сражался ганшпугом дубовой палкой с железным наконечником. Примерно такой длины.
Я показал длину, как рыбак показывает размер рыбы, и мой гость кивнул.
Четыре с половиной фута, наверное. Может, пять. Она была бы тяжелой и без железного наконечника, но наконечник добавлял палке веса с одного конца. Понимаете, о чем я?
Он хотел пожать вам руку, сказал гость.
Да. Да, хотел. Тогда мне все пожимали руку, ну и он не остался в стороне. Я взял его руку и удержал в своей, чтобы он не схватился за молоток, а левой ударил сверху ганшпугом, который лежал у меня на плечах.
Ясно
Когда он упал без чувств на палубу, я ударил еще раз, сильнее прежнего, взявшись за ганшпуг обеими руками. Я так и не понял толком, что вдруг на меня нашло. Один мой друг взял парня за ноги, а я за плечи. Голова у него была всмятку это я помню. И мы бросили его за планшир, в море.
Мой гость засыпал меня вопросами, но я ни на один не ответил внятно, просто повторял снова и снова, что в двух словах тут не объяснишь пришлось бы, мол, всю ночь не сомкнуть глаз. Я не добавил (хотя мог бы), что он мне все равно не поверил бы. В конце концов я пообещал изложить свою историю в письменном виде и отослать ему, когда это никому уже не повредит.
Сейчас я прогуляюсь подольше и хорошенько все обдумаю. Потом вернусь
домой и приступлю к делу.
Глава 1 МОНАСТЫРЬ
Я не такой: либо я никогда не терял Его, либо никогда не искал. Прочитав все изложенное ниже, вы сами решите, первое или второе. Я много раз исповедовался, но думаю, кто-то должен рассказать мою историю. Я не автобиограф, просто человек, который ее знает.
Мне было лет десять, наверное, когда мы с отцом переехали на Кубу. Коммунисты лишились власти, и отца отправили держать казино в Гаване. За городом вновь открылся старый монастырь, и монахи учредили при нем школу-интернат. Через несколько лет отец отправил меня туда. Думаю, он дал монастырю тысяч пятьдесят или около того, поскольку за все годы, что я там был, речи о плате за проживание и обучение не заходило ни разу насколько я помню.
В юном возрасте год кажется целой жизнью, так что прошло три или четыре жизни, прежде чем я превратился из ученика в послушника монашеского ордена. Казалось бы, я должен помнить такие вещи лучше. Но помню только, что в один прекрасный день наставник послушников собрал всех нас и объяснил, что аббат решил упразднить монастырскую школу. Родители, которые не желают, чтобы их сыновья вступили в орден, приедут и заберут их домой.
Тогда большинство моих друзей покинули монастырь. Мой отец не приехал за мной, и потому я стал послушником.