Испытания на человеке запрещены конвенцией ООН, вот специально мартышек привезли, произнёс я, показывая на обезьяньи клетки.
Словно можно образумить лишившегося разума
Скажи это моему тёзке, Максу Петенкоферу! нервически воскликнул тот. Он целый коктейль из холерных вибрионов выпил и не заболел!
Потому что наш организм по-разному реагирует на возбудителей, миролюбиво пояснил я, отступая на шаг.
Драться с уборщиком хотелось меньше всего на свете, уж поверьте. Но, чёрт побери, мне не нравился безумный блеск в его глазах. В кои веки я порадовался тому, что и толще, и выше, и сильнее, и с ног меня так просто не сбить.
Увы, с Максимом придётся попрощаться. Жаль, работал он старательно, клетки чистил вовремя, посуду мыл как следует, но вот, пожалуйста поймал нервный срыв, либо, в худшем случае, устроил откровенное вредительство, проплаченное конкурентами. Сегодня же рапорт подам и пусть пиздует восвояси с запретом работать за Ручьём. По-другому никак. Пусть дадут нам нового инвалида, глухого, к примеру, или без ноги
А твой тёзка, Николай Миновици, изучал удушение, с радостью продолжил Макс, неотвратимо приближаясь. Этот румын раз за разом сам себя вешал, затем описывал ощущения: нарушение зрения и слуха, галлюцинации, предсмертные оргазмы, он пробовал разные варианты повешения, разной длительности
Как ты психолога прошёл? я нервно хохотнул. Хочешь вешаться пожалуйста, заметил затем, но препарата, не прошедшего клинические испытания, из моих рук ты не получишь.
Дорогой дневник, всё, что случилось дальше, походило на артхаузный фильмец с низким финансированием, и случилось оно слишком быстро.
Макс бросился в бой, согнувшись, словно примат, оскалившись широкими и частыми своими зубами. Он со всей силы толкнул меня в отчаянной попытке дотянуться до двух кубов янтарно-жёлтой жидкости, только что вынутой из центрифуги. Я успел отдёрнуть руку, но Макс ударил по кисти и выбил шприц. Шприц полетел как чёртова ракета и воткнулся в загривок постояльца того самого нового зверя, принесённого рейнджером, в передержке смиренно ждущего транспортировку. С жалобным резким плачем зверь отшвырнул шприц, и тот разбился на сотню мелких осколков. Макс упал на пол и с хохотом, царапая губы, принялся слизывать брызги сыворотки с плитки. Я схватил его за волосы, пытаясь оттащить, пока придурок не нажрался отравы и стекла, когда почувствовал тупую боль в руке: игла торчала в основании моего собственного указательного пальца. Глубоко застряла, еле вынул. Внутри у меня всё похолодело так быстро, словно кто-то вырвал ливер и сунул в камеру быстрой заморозки.
Ну всё, концерт окончен, пробормотал я, отпуская Макса.
Нихуя-а-а! пробулькал с пола тот. О не-ет, он только начинается! Аха-ха-ха-ха!
Глава 2. Тенго
Поди прочь! заявила она, толкая её лапами. Плыви знакомься, приманивай самца!
Дом был ещё папашкин и помнил родителей, и вот теперь сестра её прогнала лишь потому, что была голосистой и замужней. А Тенго так, приживалка одинокая. Она обиделась настолько, что из задних лап сами по себе вылезли шипы, как в момент любви или опасности.
Будто не сестрица перед нею хорохорилась, а настоящий сухопутный хищник, к примеру, или роскошный холостяк. Без насмешек и язвительного внимания сестрицы не остались ни сами шипы, ни толстые блестящие капли яда на их концах.
Ну вот, супруг и господин мой Белрой, посмотри на эту психопатку! со злорадным удовольствием воскликнула Иса, обращаясь к мужу. У неё капает на нас с тобой да на племянника!
Белроя ни удивить, ни ошарашить, ни расшевелить было невозможно, он, как обычно, неподвижно сидел у окна и, зажмурившись на окружающий домашний мир, волной рассматривал стайки разноцветных рыбок, выискивая форель. Стоило ему эту форель узреть, как зять оживлялся и выпрыгивал прямо в окно, чтоб вернуться с рыбой в лапах, а дальше уж совал её в садок, если не был голоден, или ел, подолгу перекатывая с мелкими камнями во рту как ели все дакнусы. Работал он в улиточном общинном хозяйстве, вместе с Тенго. Ничего сложного: мусор ластой вымести, водоросли дать, хищных рыб отогнать.
Где капает? закричал полугодовалый племянник Тюк.
Смешно переваливаясь на четырёх пока ещё лапах, волоча широкий, лопаткой, хвост, он выполз из детской ни дать, ни взять ящер, когда ещё на ножки встанет? Взрослели дакнусы не так чтоб и быстро.
Тебе такую гадость видеть нечего! брезгливо ответила его мамаша и запихнула Тюка назад в детскую.
А Тенго вытолкала взашей. Лепестки дома неохотно расступились, пропуская её тело наружу и немного воды во внутрь.
Без зятя не возвращайся, глупая! крикнула сестрица вдогонку.
Тенго поплыла прочь под злорадными взглядами и смешками соседей, кучно живущих в ближайших домах, которые дакнусы устраивали в бутонах гигантских кувшинок, устилающих дно. Выбросит кувшинка бутон его растят, приручают с мелкого, подкармливают остатками пищи в сосало, потом какашками, и постепенно выращивают новый дом. Если семья хорошо кормила свою кувшинку и приходили гости она вырастала просторной, из двух, трёх комнат, с прозрачными оконными лепестками. Тенго с удовольствием жила бы одна, да кто ей, без пары, даст? Одиноким дом не полагался живи с роднёй, испражняйся с ними вместе, да не забудь раз в два-три дня сходить в большую кувшинку совета старейшин