Когти этих существ сочились ядом, который не просто убивал он трансформировал. Риддик видел результаты таких трансформаций животных и растения, изменённые до неузнаваемости, превращённые в гибриды, чьё существование, казалось, нарушало все законы природы. Одна капля этого яда могла вызвать мутации, от которых не было защиты или лекарства.
Риддик спрыгнул в расщелину между камнями узкий проход, едва достаточно широкий для человека. Существа не смогли протиснуться следом, их крылья бессильно бились о камень, оставляя на нём следы светящейся слизи. Они кричали от разочарования звуки, похожие на скрежет металла по стеклу, усиленный в сотни раз.
Узкий проход вел глубже в лабиринт камней, где тени становились гуще, а воздух тяжелее и влажнее. Здесь было свое царство опасностей существа, адаптированные к жизни в темноте, хищники, охотящиеся не по зрению, а по другим чувствам, возможно, даже недоступным человеческому пониманию.
Сбоку метнулась мутировавшая змея с острыми щупальцами-отростками, вырастающими прямо из её чешуйчатой кожи. Она двигалась с неестественной скоростью, её тело изгибалось под углами, невозможными для нормального позвоночного. Глаза змеи светились болезненным красным светом, а из пасти вырывался не раздвоенный язык, а множество тонких, похожих на проволоку отростков, каждый из которых заканчивался крошечным ртом с острыми, как иглы, зубами.
Риддик поймал её у самого лица, его рефлексы
сработали быстрее, чем сознание успело осознать опасность. Но один отросток всё же полоснул по очкам, оставив глубокую борозду на защитном стекле, которая, казалось, светилась изнутри слабым, пульсирующим светом.
Одной рукой он переломил шею змее, отсоединив голову от тела с таким звуком, словно кто-то сломал сухую ветку. Тварь продолжала извиваться даже после смерти, её кровь шипела, попадая на камни, выжигая в них крошечные узоры, напоминающие письмена на неизвестном языке.
Голова змеи, отделённая от тела, не умерла сразу глаза продолжали светиться, рты на отростках открывались и закрывались, как будто пытаясь что-то сказать. Затем свет в глазах погас, и голова начала разлагаться с неестественной скоростью, превращаясь в лужу гниющей слизи.
Со всех сторон, словно привлечённые смертью своей сородички, стали выпрыгивать своры подобных змей меньше размером, но более многочисленные. Их глаза светились голодным безумием, а движения были синхронизированы, как будто ими управлял один разум. Они атаковали волнами, каждая новая группа училась на ошибках предыдущей, адаптируясь к стилю боя Риддика с пугающей скоростью.
Риддик резко присел и докувыркался до очередной ниши, используя инерцию своего тела, чтобы уйти от основной массы атакующих. Он свалился куда-то ниже по склону, в место, где камни образовывали подобие естественного амфитеатра, наполненного тенями и эхом.
Он мгновенно вскочил и встал в стойку хищника, готовый к следующей атаке. Его тело было напряжено, каждая мышца готова к мгновенной реакции, дыхание глубокое и ровное, несмотря на только что пережитую схватку. Он научился экономить энергию даже в самых экстремальных ситуациях, расходуя её только на необходимые движения.
Периферийным зрением он заметил красивейший крупный цветок, чьи лепестки пульсировали, словно живое сердце. Не давая себе времени на размышления, Риддик резким движением отсёк бутон и тот завопил нечеловеческим голосом, распуская вокруг ядовитые щупальца. Риддик добил растение ударом ноги, превратив его в кровавое месиво.
Осмотревшись, он понял, что с неба его не видно там был каменный уступ, а по краям тоже было относительно безопасно. Найдя небольшую нишу в скале, он забился туда, свернувшись калачиком. Ещё какое-то время он прислушивался к звукам вокруг, отсеивая шумы в радиусе дальше 150 метров, как радар, настроенный на частоту смерти. Только убедившись в относительной безопасности, он позволил себе закрыть глаза.
На этой планете не бывает тишины. Здесь всегда кто-то кого-то пожирает, раздирает, переваривает. Так здесь было всегда, но гармония была нарушена и искажена тем, что принесла «Ишимура». Всё мутировало, превратилось в извращённое зеркало оригиналов, нарисованных каким-то больным, одержимым разумом. Природа здесь стала кошмаром, воплощённым в плоти.
Рядом с Риддиком материализовалась Джек, её полупрозрачная фигура светилась слабым, болезненным светом.
Этой ночью ты наконец замёрзнешь, прошептала она голосом, в котором слышалось эхо пустоты. Тебе её не пережить.
Риддик отвернулся, игнорируя призрак. Холод безжалостно пробирался в каждую клетку его тела, словно тысячи крошечных игл вонзались в кожу. Он знал, что у него есть совсем немного времени вздремнуть до того, как проснётся от того, что ноги покрылись ледяной коркой. Но это время нужно было использовать. Сон на этой планете проклятых роскошь, которую могут позволить себе немногие. А может, только он один.
Ты же знаешь, продолжила Джек, её голос становился всё более искажённым, как будто говорила не она, а что-то, использующее её образ, ты всегда можешь прийти ко мне. Я помогу.