За СССР. Старик на ринге
Пролог
Михаил Петрович Воронин седой, жилистый мужчина семидесяти двух лет от роду методично наматывал бинты на свои узловатые, покрытые шрамами руки. Его тело, некогда бывшее олицетворением силы и мощи советского спорта, теперь казалось высушенным временем деревом. Но в глазах, в этих выцветших голубых глазах, все еще горел тот самый огонь, который не смогли погасить ни немецкие пули, ни годы тяжелых послевоенных тренировок.
Рядом суетился его внук и секундант, Алексей, молодой парень двадцати пяти лет, с нервной энергией перепроверяя содержимое спортивной сумки: бутылки с водой, полотенца, нашатырь, мазь.
Деда, ты серьезно? Еще не поздно отказаться, в который раз повторил Алексей, бросая взгляд на дверь, за которой их ждали сотни зрителей и телекамеры Центрального телевидения.
Михаил Петрович даже не повернул головы. Его пальцы, искривленные артритом, продолжали методично работать с бинтами.
На тебя танк когда-нибудь пер? А у тебя только штык-нож в руках? неожиданно спросил старик.
Нет, Миша, вздохнул Алексей, привычно используя то имя, которым все в семье называли деда.
А младенец под себя срал, а дома кроме простыни ничего нет?
Дед, ну хорош, понял я, что америкоса тебе бояться нечего, буркнул внук, проверяя шнуровку на боксерских перчатках деда.
Даже если под себя нагадит, перебил его дед, наконец поднимая взгляд. В уголках его потрескавшихся губ притаилась усмешка.
Был ли в нем страх? Во всех был, но из теста ветеран войны был другого. Отступать некуда за ним Москва, честь страны. Вся жизнь сужается до ринга: или ты, или тебя.
Алексей помог деду натянуть красный шелковый халат с гербом СССР на спине. Старые плечи, которые когда-то несли на себе пулемет через болота Белоруссии, теперь казались слишком хрупкими для этой новой ноши представлять страну в поединке, который все называли не иначе как «безумием» и «политическим спектаклем».
Шустрый он, конечно, и молодой, задумчиво произнес Алексей, имея в виду соперника действующего чемпиона мира в тяжелом весе Тайрона «Черная Молния» Джексона, тридцатилетнего американца, не знавшего поражений на профессиональном ринге.
Дед хмыкнул, и в его глазах мелькнул стальной блеск.
Тигры фашистские тоже лучшими считались, и быстрыми, и шустрыми, старик сжал кулак, разминая суставы. А горели, как берестяные.
Ладно, дед, ни пуха, ни пера, Алексей неловко похлопал старика по плечу, когда до них донесся голос диктора, объявляющего пятиминутную готовность.
Я там уже был, загадочно ответил Воронин, и по его лицу пробежала тень воспоминаний то ли о бесчисленных боях на ринге, то ли о тех других боях, куда более страшных, которые навсегда врезались в память каждого, кто прошел через мясорубку Великой Отечественной.
Они вышли из раздевалки и направились по длинному коридору к главному залу Дворца спорта «Лужники». С каждым шагом гул толпы становился все отчетливее, превращаясь в сплошной рев. Когда они остановились у выхода на арену, Алексей заметно нервничал.
Тишина внезапно обрушилась, когда диктор начал объявлять выход советского боксера. Враждебная тишина многие в зале были иностранцами, дипломатами, журналистами с Запада. Мало кто верил в старика, многие считали весь этот матч фарсом.
Алексей переминался с ноги на ногу, с тревогой оглядываясь по сторонам.
Спокойно, хрипло произнес дед, глядя на арену сквозь щель в занавесе. Вот так мы и Германию освобождали. Приобщайся к истории.
И тут произошло нечто неожиданное. В дальнем секторе арены поднялись несколько десятков пожилых мужчин в гражданских костюмах, но с военными выправками. Ветераны. Фронтовики. Товарищи Михаила Петровича по оружию. И запели, сначала тихо, а потом все громче, подхватываемые другими секторами:
«Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой...»
Михаил Петрович выпрямился. Его сутулые плечи расправились, словно сбрасывая груз прожитых лет. Он кивнул внуку, и они вышли на арену под грохот аплодисментов и звуки «Катюши».
Яркий свет прожекторов, рев толпы, вспышки фотокамер все это обрушилось на них водопадом. Воронин шел медленно, с достоинством, каждый шаг его был тверд. Красный халат с гербом СССР на спине развевался при движении, создавая впечатление, будто старик окутан советским флагом.
Диктор представлял его голосом, полным торжественности:
«Встречайте! В красном углу ринга гордость советского бокса, чемпион СССР 1950, 1951, 1952, 1953 и 1954 годов, обладатель Кубка Европы 1953 года, заслуженный мастер спорта СССР, кавалер Ордена Красной Звезды и Ордена Отечественной войны I степени Михаил Петрович Воронин!»
Аплодисменты нарастали. Воронин поднялся по ступенькам и через канаты вошел на ринг. Несмотря на возраст, он все еще был внушительной фигурой почти два метра ростом, широкоплечий, с могучими руками и тяжелым, буро-седым от многочисленных шрамов лицом. Его тело, пусть и утратившее былую мощь, все еще хранило память о мускулатуре чемпиона-тяжеловеса.
«А теперь, дамы и господа, в синем углу ринга действующий чемпион мира в тяжелом весе, непобежденный на профессиональном ринге, с рекордом 28-0, 25 нокаутов, "Черная Молния" Тайрон Джексон!»