Вот еще одна необходимая подробность, которую я чуть было не забыл внести в мой журнал. Еще до того времени, пока наша провизия не истощилась, я отложил в мешок несколько фунтов муки. Горсть муки, смешанная с горчичной мукой, составляла нашу аптеку. Я привесил этот мешок к стропилам над моей кроватью.
Вся эта мелкая работа внутри хижины была окончена поутру в субботу, 6-го марта. Остальную часть мы употребили на то, чтобы снять палатку и перенести в хижину наши драгоценности. Потом, в новом жилище развели огонь и залегли спать на своих новых постелях.
Но недостаточно было устроить нашу жизнь материально, надо было обратить внимание и на ее нравственную сторону. Со дня кораблекрушения мы жили дружно, как родные братья. Но несмотря на это, случалось, что кто-нибудь из нас вспылит и скажет жесткое слово другому, и такими образом вызовет грубый и резкий ответ. Ссора же между нами будет иметь самые печальные последствия. Мы так нуждаемся друг в друге. Постройка хижины нам это слишком ясно доказала! Мы были сильны только вместе, и ссора будет нашим общими несчастьем. Но человеки так слаб, что несмотря на ум, заботу о своей выгоде и своем достоинстве, эти причины недостаточны, чтобы сдерживать его характер. Надо непременно, чтобы какой-нибудь нравственный закон поддерживал силу его воли.
Я думал об этом почти целую ночь. На следующее утро я сообщил товарищам проект об установлении законного порядка в нашем обществе. Я предложил выбрать кого-нибудь из нас главой общества, но с тем условием, чтобы он не был хозяином, а чем-то в роде отца семейства, или вернее, старшего брата.
Обязанности этого начальника состояли:
1) Поддерживать порядок и дружбу между нами.
2) Своими советами удалять всякую попытку к спору, который могла бы окончиться ссорой.
3) Ежели во время отсутствия начальника произойдут между нами недоразумения, то обе стороны должны рассказать об этом начальнику по возвращении его, а он разберет дело вместе с теми, кто не участвовал в ссоре и сделает выговор виновному. Ежели же виновный не сознается в своей неправоте, то его исключают из общества и отправят жить в другую часть острова на более или менее долгий срок, смотря по важности проступка.
4) Начальник будет распоряжаться охотой, также как и другими работами; он будет назначать, что кому делать, но сам в тоже время должен непременно работать.
5) В важных случаях он не может на что-нибудь решиться без согласия всех или большинства.
Этот проект был всеми одобрен и принят. Товарищи чувствовали также, как и я, необходимость организовать наше маленькое общество, и потому охотно приняли проект. К нему прибавили следующую статью.
6) Общество имеет право переменить начальника, ежели он будет злоупотреблять своею властью, или будет пользоваться ею для личных выгод.
Это было необходимо, потому что каждый человек, избранный равными себе в начальники, мало-помалу делается деспотом; этот параграф был тем более применим к нашему обществу, что президент нашей республики не имел армии, которая бы поддержала его честолюбивые замыслы. Надо признаться, что во все время, пока мы жили вместе, не пришлось употребить его в дело.
Мы написали правила на белых листках Библии Мусграва.
Каждое утро мы должны были их читать перед молитвой. Потом все мы, положив руку на святую книгу, поклялись исполнять в точности постановленные нами правила. Для нас это не было простой формальностью. В этом добровольном обязательстве было что-то торжественное.
Оставалось выбрать начальника. Я предложил старшего из нас Мусграва; все подтвердили мой выбор.
С этой минуты он за столом занимал первое место и был избавлен от стряпни. Алик, Джорж, Гарри и я взялись за это дело; мы должны были поочередно варить кушанье. Каждый был поваром в продолжении недели.
Я захотел показать пример подчинения нашим новым правилам, и просил, чтобы мне позволили тотчас же заняться хозяйством. Товарищи ушли на охоту; Мусграв взял ружье; остальные дубины и ножи. Мы только что позавтракали, и я принялся мыть посуду.
Я это делал серьезно и внимательно, вполне проникнутый важностью моего занятия. Это покажется смешным, однако ж это было так. Может быть это поймут, когда я напомню, что у нас было всего пять фаянсовых тарелок, из которых одна была треснута.
На ней обыкновенно ел тот, кто бывал поваром. Потеря одной из тарелок была бы для нас всех, и особенно для того, кто бы разбил ее, ужасным лишением. Я думаю, ни с одним драгоценным севрским или саксонским сервизом не обращались так бережно. Я чувствую удовольствие и почти гордость при воспоминании, что четыре человека поочередно мыли посуду по три раза в день в продолжении девятнадцати месяцев с половиной и ничего не разбили.
Остальная часть нашей хозяйственной посуды не была такой ломкой. Она состояла из нескольких железных ложек и вилок, трех железных котлов, в числе которых я считаю большой котел, нескольких чашек из эмалированного железа, сковороды и чайника. Конечно, у нас не было скатерти, но благодаря мылу и воде, стол бывал необыкновенно чист.
Когда в хижине все было прибрано, то я отправился на рыбную ловлю, чтобы прибавить кушанье к нашему обеду; мне так хотелось, чтобы товарищи были довольны своим новыми поваром. В моем сундуке я нашел пять или шесть лес с заржавленными крючками и удочку, которую я иногда употреблял в Сиднее; я взял с собой удочку, лесы, мешок, и отправился к небольшому мысу, на который я потом часто ходил ловить рыбу. Товарищи прозвали его по этому случаю мысом Райналя.