Он прошел в штурманскую рубку. Голайба колдовал над генеральной картой, видимо, прикидывал различные варианты, которые следовало бы попробовать. Заслышав Ковалева, тотчас выпрямился и начал сворачивать карту в рулон.
Оставь, попросил Ковалев. Сам хочу взглянуть.
Голайба опять раскатал рулон, карандашом, заточенным почти до идеальной остроты, поставил чуть заметную точку место, где в эти минуты находился «Гангут». Район этот, с точки зрения мореплавателей, был глухой и безлюдный, лишенный какого-либо здравого смысла, чтобы забираться в него, но, может, смысл как раз в том и состоял, что район этот веками оставался в стороне от морских дорог.
А если мы подвернем право пять, то через вахту куда выйдем?
Голайба взял циркуль, подстроил его по меридиану, прикинул карандашом условный курс «право пять» и указал новую точку.
А через две вахты?
Голайба указал и эту точку.
Ковалев поморщился: там уже, судя по генеральной карте, было и совсем глухо, побарабанил пальцами по столу.
Добро, тихо сказал он. Право пять.
Он прошел в ходовую рубку, вызвал гидроакустический пост.
Акустики, командир. Что у вас?
Лейтенант Суханов, товарищ командир. Горизонт чист.
Хорошо, сказал Ковалев и отключил связь.
Ракетное вооружение коренным образом изменило представление о броневой защите корабля, ни в коем случае не изменив при этом саму корабельную жизнь, которая по-прежнему на походе сосредоточивалась в низах, а уж если жизнь шла в низах, то и замполиту Сокольникову сам бог велел находиться там же, только изредка показываясь к командиру на мостик.
Корабельный организм, веками утверждая себя на море, в конце концов принял эту организацию и этот порядок, при котором каждый матрос и каждый старшина, мичман и офицер должен строго заниматься своим делом и своими обязанностями, помня при этом, что лишних рук на корабле нет,
и если он что-то упустит, то этого уже никто не сделает, и если он что-то забудет, то это забудут все, словом, каким бы большим ни был экипаж, каждый человек на корабле оставался в единственном числе. Взаимозаменяемость предполагалась только в случае гибели моряка, но тогда уже на заменившего падала двойная нагрузка, тройная, точнее, равная числу людей, выбывших из строя.
В любых корабельных низах были еще свои низы, и такими низами низов с развитием техники на кораблях стали акустические посты, которые порой конструкторы упрятывали на самый киль, хотя делать это было совсем необязательно. На «Гангуте» упрятали, а раз упрятали, то тут уж ничего не попишешь.
К акустикам можно было пройти, минуя матросские кубрики, но Сокольников больше всего на корабле любил эти помещения, где в свободное время собиралась вся команда, разумеется кроме дежурных и вахтенных. Было тут тогда по-домашнему просто, открыто и непринужденно; посреди ставили стол и забивали «козла», а в углу непременно кто-нибудь перебирал у гитары струны, иногда пели, но чаще слушали.
Сокольникова встретил дневальный:
Товарищ капитан третьего ранга...
Сокольников привычно, словно в родительском доме, огляделся и невольно насупился.
Позвольте, а где люди? На корабле ведь готовность номер два.
Дневальный застенчиво и даже словно бы виновато улыбнулся, как бы говоря, что вот-де как нехорошо получилось, вроде бы и готовность номер два, а в кубрике никого не оказалось.
Так ведь океан же, товарищ капитан третьего ранга.
Это верно, солидно согласился Сокольников. Океан... Он хотел было добавить по привычному стереотипу, что, дескать, оно конечно, с океаном шутки плохи, и тоже виновато улыбнулся, спохватившись вовремя, что пора стереотипов прошла, и моряки это поняли не хуже него, раз уж по готовности номер два ушли на боевые посты. Выходя из кубрика, он махнул рукой, чтобы дневальный не сопровождал его, и, уже больше никуда не заглядывая, спустился к акустикам.
Товарищ капитан третьего ранга! доложил Суханов с тем деловым и озабоченным видом, когда хотят сказать каждому визитеру, хороший-де вы товарищ, но шли бы вы подальше. Группа акустиков отрабатывает учебную задачу.
Отставить, Суханов, учебную, сказал Сокольников, прикидывая, куда бы сподручнее было присесть. Наша учеба осталась дома. Вот так-то, Юрий Сергеевич. Разрешите подвахтенным отойти от мест, добавил он, оглядывая Суханова и как бы прикидывая, правильно ли он поступил тогда у командира, заступившись за него, или, может, следовало Суханова оставить в базе, как и предлагал Бруснецов, а Бруснецов-то мужик многотрудный, к тому же сам командовал в свое время акустиками. Есть небольшой разговор.
Сокольников наконец присел к столику. Стул под ним оказался теплым, видимо, до него кто-то долго сидел на нем. «Ничего, подумал Сокольников, снял фуражку и провел пятерней по волосам. Молодой еще... Успеет насидеться». Почувствовав в Сокольникове некую домашность, что ли, моряки тотчас окружили его, стояли, переглядываясь и посмеиваясь, но первыми разговор не начинали.
Серьезное дело начинается, мужики, непроизвольно вздохнув, сказал Сокольников. Где-то в этом районе бродит стратегическая лодка, начиненная новейшими ракетами. Представляете, что такое стратегическая лодка?