В общем-то представляем, товарищ капитан третьего ранга, сказал Ловцов. Акустика у них дай боже какая. Мы лодку еще и не почувствуем, а она уже войдет с нами в контакт.
Не исключено, согласился Сокольников. Правда, если учиться будем до посинения. Ведь там акустики небось не учебную, а самую боевую задачу отрабатывают. А, Суханов? спросил он, поворачиваясь вместе со стулом к Суханову и настороженно улыбаясь.
У них своя голова на плечах, нам о себе думать, возразил Суханов. Не отработав учебную, нечего браться и за боевую.
Тоже верно, хотя учебную следовало бы отработать дома, сказал Сокольников. Командир считает, что мы должны были перейти в поисковый режим еще в Средиземном море.
Суханов хотел сказать, что учебная задача, о которой он так неловко доложил, и была по существу работой станции в поисковом режиме, но понял, что в присутствии моряков заниматься какими-либо уточнениями не следует, а надо дать им возможность высказаться, самому же завязать узелок на память, что боевая служба требует и боевых докладов, и коротко сказал:
Есть.
Сокольников, кажется, понял его маневр и одобрительно кивнул. «Ну вот, снисходительно по отношению к самому себе подумал Суханов. Мы уже, должно быть, начинаем понимать друг друга и скоро, значит, станем плакаться друг другу
в жилетку. Ах, Наташа, Наташа... Что же ты делаешь, Наташа?»
Скорость приличная у этих лодок, сказал Рогов. Услышит первая, провалится, еще и ручкой сделает: привет родным и близким.
Сокольников собрался ответить Рогову, но неожиданно глянул на Суханова и, к удивлению своему, опять подумал: «И чего она нашла в нем хорошего? Это после такого-то мужика...» сам же смутился своим потаенным мыслям и быстро повернулся к Рогову.
Уйдет, если не смахнем с пряников пыль, по-матросски сказал он и даже для большей убедительности подмигнул Рогову.
Вертолет хорошо бы поднять, товарищ капитан третьего ранга. С вертолетом работать надежнее.
Наши деды, Рогов, так говаривали: наперед батьки в пекло не лезь, твердым голосом сказал Ветошкин, как бы желая поставить все на свои места: богу богово, кесарю кесарево.
Сокольников с интересом посмотрел на Ветошкина: «Надо же», но ответил Рогову:
Вот видите, Рогов, вы уже начинаете мыслить тактически. Когда в вас проснется стратегическое мышление, мы будем рады увидеть вас на ходовом мостике.
Моряки сдержанно посмеялись: Рогова в команде любили, но его же и побаивались; он уже становился «годком», при этом жестковатым, и Силакову от него доставалось, и не только Силакову, хотя Силакову в первую очередь, который понемногу превращался в козла отпущения. В каждой команде с незапамятных времен появлялся кто-то один, принимавший на себя все шишки-банки. Так вот если этим одним у акустиков был Силаков, то его отцом-крестным в этой не очень уж и приятной роли можно вполне было назвать Рогова.
Первым услышать... как бы только для себя, но с великим сомнением сказал Ветошкин. Легкое ли дело... Помнится, «Азов»...
Чего уж ворошить чужие грехи, перебил его Сокольников. Можно ведь и свои вспомнить.
Да уж больно трудную задачку подбросил командующий.
Это понятно, солидно сказал Силаков, и все посмеялись: и потому, что сказал это Силаков, и еще потому, что сделал он это солидно. Только я все равно чего-то не понимаю. Ну, войдем мы в контакт. А что дальше? Океан-то, он бескрайний. Ей, махонькой, и места надо мало.
Махонькая это верно, проворчал Ветошкин, который не одобрял в эту минуту Суханова, решившего вдруг отмолчаться. А зубки у нее железные. Как амкнет, вернешься в Пензу только головешки подсчитывать.
А если нельзя по ней из РБУ шандарахнуть, то и смысла нет...
Ветошкин с досады даже крякнул:
Экий ты право, Силаков... И чему только тебя в Учебном отряде учили. Любая лодка условного противника, если ее обнаружили, считается условно потопленной, потому как она лишается главного своего оружия скрытности. Тебе эти слова говорили в Учебном отряде?
Нам там еще и не то говорили, сказал Силаков. А на заводе у нас был бригадир, так он выражался только из одного словаря.
Это из какого же? строго поинтересовался Ветошкин.
А из того самого, который на заборах пишут.
Ты меня, Силаков, перед товарищем замполитом не выставляй. Ты меня знаешь. Я, Силаков, те слова на заборах не читаю.
Да он все брешет, товарищ мичман, невинно сказал Рогов.
Ветошкин даже словно бы обрадовался.
Ты, Силаков, про те слова забудь. У нас и без них забот во!
А она какая из себя, товарищ капитан третьего ранга? спросил Ловцов, поняв первым, что пора кончать бодягу, затеянную Силаковым.
По предположению, Ловцов, у нее не только «Посейдоны» на борту. Не зря же она решила обжить этот глухой район. Значит, Силаков, вы из Пензы?
Так точно, пензяки мы.
Понятно. А вы, Ловцов?
Новгородский я. Коростынь наше село. Над Ильменем стоит.
Дай ей волю оскалить зубки, не будет вашей Пензы, Силаков, и от Коростыни, Ловцов, останется одно мокрое место, заметил Ветошкин. И много еще чего не станет. А будет вокруг один только мрак.
Дело, конечно, серьезное, мужики, сказал Сокольников. Мы с командиром это понимаем, но нет у нас пока другого выхода. Придет пора, поднимем и вертолет. А пока одна надежда на вас. Сокольников поднял глаза, поискал Суханова, и тот все понял, выступил вперед. Шибко надеемся.