Ого, сказал Блинов, мне с двумя не справиться...
Суханов помог Наташе Павловне выбраться из машины, твердо решив, что если она не оттолкнет его своим колючим словом, то он наплюет на длинноногих блиновских особ и побредет с нею вдоль этих печальных библейских стен, сложенных из грубого вечного камня.
Позвольте, я вас провожу, смущаясь, предложил он, протягивая руку к ее сумке, даже на глаз выглядевшей тяжелой.
Позвольте вам выразить мою признательность, насмешливо сказала Наташа Павловна. И мне, уверяю вас, совсем не тяжело.
Суханов, лениво напомнил Блинов, не делай стойку.
Спасибо вам, тихо сказала Наташа Павловна, взглянула на Суханова, и он опять увидел в ее глазах затаившуюся боль или скорбь он и сам не мог понять, что это было такое, и она скорыми шажками пошла по тропинке к морю, туда, где за косогором зеленел крышей одинокий дом. Суханов загадал, что если незнакомка обернется, то они непременно встретятся, но она не оглянулась и скоро скрылась в зарослях шиповника.
Поздравляю, у тебя вкус есть, сказал Блинов. Только по-монашески немного постна, он посучил пальцами, и неприятно колюча. Видимо, уже успела испортить характер.
Суханову не хотелось продолжать разговор в том тоне,
в каком начал его Блинов, и он сказал:
Ты знаешь, у нее в глазах скорбь. Я не знаю, что такое скорбь, но я почти убежден, что глаза у нее скорбные.
Ба, брат милосердия! Блинов помолчал. Но меня уволь я не карета «Скорой помощи». Я, если тебе угодно, мой лейтенант, сам нуждаюсь в сострадании.
Что-то копилось в Суханове по капельке, кап да кап, и он вдруг почувствовал, что ему уже не хотелось ехать на тот дикий пляж, где предполагался пикник, и знакомиться расхотелось, хотя еще час назад только от предвкушения самого знакомства замирало сердчишко, и все в Блинове стало раздражать: и манера говорить, и небрежная поза, какую он принял там, на переднем сиденье, словом, был бы повод, а причина нашлась сама. Суханов остановил машину, махнул Блинову рукой и по каменной лестнице начал подниматься на вершину холма к усыпальнице русской морской славы.
Блинов растерянно посмотрел ему вслед, пожал плечами.
У бравых лейтенантов стали сдавать нервишки, пробормотал он. Поехали, шеф, туда, куда влечет нас жалкий жребий. Точность, шеф, вежливость королей.
Так точно, лихо сказал шеф, видимо бывший моряк.
А Суханов поднялся наверх, обошел храм со всех сторон, поклонился и Сенявину, и Корнилову с Нахимовым, и Истомину этот был самый молодой среди, в общем-то, молодых адмиралов, поглазел на рейд: там было пусто, одни корабли ушли в море, другие ошвартовались в гавани или стали на бочки на внутреннем рейде. Пусто стало и на душе у Суханова. Он послонялся по узким улочкам, даже пожалел, что поругался с Блиновым, хотел зайти в Дом офицеров выпить кофе, но махнул на все рукой и, возвратясь на корабль, отпустил Ветошкина на берег.
Что-нибудь случилось? для приличия спросил Ветошкин.
Нет, мичман, ничего не случилось, нехотя ответил Суханов и подумал: «А на самом деле, что могло случиться? Блажь ударила в голову, ну, может, еще что другое... Главное, что ударила...» Хотя нет, мичман, пожалуй, случилось: Нахимов-то оказался прав.
Так точно, на всякий случай сказал Ветошкин и тоже подумал: «А при чем тут Нахимов?», совсем забыв о их ночном разговоре.
Наташа Павловна тоже не сразу пришла домой. Схоронив сумку в шиповнике, верхней тропинкой прошла к Аниному камню, взобралась на него и долго смотрела в голубую, скрывающуюся в серой дымке даль. «Господи, думала она, как это у Анны Андреевны? «И назвал мне четыре приметы страны, где мы встретиться снова должны...» Ну и дуреха же я!»
А зря ты вчера взбрыкнул. Девочки оказались высшего класса, между прочим, из столицы, и очень жалели, что тебя упекли на вахту. Учти, ради тебя вешал им лапшу на уши.
Зачем же обманывать людей?
Ты, как всегда, прав обманывать людей ужасно нехорошо. Тем более что женщины не терпят обмана. Но вся загвоздка в том и состоит, что правду они вообще не прощают.
«Девочки это хорошо, подумал Суханов, направляясь после подъема флага к себе в пост на проворачивание механизмов. Это даже очень хорошо. И ложь хорошо, и правда тоже хорошо. А не сходить ли мне в раскоп к дому под зеленой крышей? Прийти и сказать: «Здрасьте». Может, и мне скажут: «Здрасьте». Это же так просто: «Здрасьте» «Здрасьте». А?»
Моряки уже сидели за «пианино», Ветошкин прохаживался у них за спинами, приглядывал за их действиями. Завидев Суханова, встрепенулся, чтобы подать команду, но тот опередил его:
Вольно, мичман. У нас порядок?
Ветошкин не улыбнулся, а словно бы расплылся в улыбке, и даже усы у него затопорщились: сегодня он, выражаясь его словами, «чувствовал к своему лейтенанту полное душевное расположение». Вот уж воистину: у кого прореха, а у кого потеха, не поругайся вчера Суханов с Блиновым, а еще раньше не повстречай он в студии Наташу Павловну, не быть бы Ветошкину на берегу.
Так точно. Все в полном ажуре.
Добро, мичман, добро.
Ловцов с Роговым переглянулись, и Ловцов тихо, одними губами, сказал:
Отключай буй, а то у наших отцов-командиров сегодня полный альянс. Как бы не застукали.