Секрет фирмы «Фирма веники не вяжет, фирма делает гробы».
Секрет это понятно, но если ты начнешь перехватывать у меня загребных, а я у тебя это уже будет выглядеть несолидно.
Солидность в спорте, старпом, вещь весьма сомнительная. Солидности я предпочту азарт.
А там посмотрим, сказал слепой глухому.
Совсем еще недавно казалось, стоило только протянуть руку и можно потрогать на кораблях властвовал шлюпочный век, когда надежность шлюпочного яла шестерки, вельбота или барказа были настолько неоспоримы, что самые искусные мореходы пускались на них в относительно дальние плаванья в открытом море, а регаты между Лиепаей и Балтийском или между Севастополем и Одессой были таким же обычным явлением, как передвижение в Московском метро, скажем, от станции Боровицкая до станции Полянка. Двадцатый век не только запустил человека в космос, погрузил подводные лодки на многие месяцы под воду, начинив их самоубийственным оружием, но и создал спасательные плотики, которые оказались более надежными на грозной волне и практически непотопляемыми при любом шторме. Шлюпки на кораблях кое-кто стал считать анахронизмом, как дедушкину бричку или бабушкин ночной чепчик.
На «Гангуте» две шестерки еще стояли, были они как новенькие, потому что на воду спускались редко, и с их планширей, рыбин и транцевых досок не сошел заводской лак. Козлюку они давно уже намозолили глаза, в дело их не пускали, а без дела за ними приходилось ухаживать, словно за малыми детьми, там талреп поржавел, там чехол запачкался, а там... «Оставили бы их в базе, и дело с концом, думал Козлюк, получая за них очередной втык от старпома. Ходить не ходим, а лизать лижем». Козлюк был практиком и, как всякий практик, справедливо полагал, что молотком следует забивать гвозди, топором рубить то, что подлежит рубке, а на шлюпках, значит, надлежало ходить на веслах или под парусом и не превращать их в бабушкину бонбоньерку, в которой она с незапамятных времен прятала иголки, нитки, пуговицы, кнопки и прочую бижутерию.
Вот что, боцман, сказал ему Бруснецов. Готовь шлюпки к спуску на воду. И катера тоже. Завтра мы с замполитом откроем регату.
Это в честь чего же? осторожно спросил Козлюк, чувствуя, как под солнечным сплетением у него от радостного напряжения похолодело, а губы непроизвольно дернулись и сложились в довольно умильную улыбочку: «Вот оно». Конечно, если праздник какой приближается...
Приближается, боцман, строго сказал Бруснецов, тоже ощутив радостный холодок в груди. Годовщина Гангутского сражения. Двести семьдесят какая-то... Правда, оно имело быть двадцать шестого августа, но это не имеет никакого значения. Погоняемся задним числом.
Что же вы, и шлюпкой станете сами командовать? спросил в сторону Козлюк.
Сам, боцман... Или ты полагаешь, что на это место следует пригласить кого-нибудь из супостатов?
Старпомовское замечание о супостатах Козлюк благоразумно пропустил мимо ушей.
И старшину шлюпки уже подобрали?
Бруснецов совершенно искренне заинтересовался:
А у тебя есть подходящая кандидатура?
Есть, тихо и ненавязчиво по крайней мере, ему так хотелось сказал Козлюк. Меня, к примеру, возьмите.
Козлюка частенько заедала гордыня это-то Бруснецов хорошо знал, и если уж униженно просился, то, видимо, чувствовал в себе нечто такое, что давало ему преимущество перед другими. Бруснецов еще в кают-компании решил, что возьмет к себе на шлюпку старшиной боцманюгу, но, как и должно быть в отношениях между солидными людьми, сделал паузу, потом как бы между прочим спросил:
Ты что все уже поприделал?
Обижаете, товарищ капитан третьего ранга.
Ну зачем так сразу обижаете. Интересуюсь. Мне от командира за твою собачонку уже был втык, так почему бы и тебе от меня не получить? Это справедливо или несправедливо?
«Понятно, подумал Козлюк, моими же руками да меня же и по морде», но сказал смиренно:
Если не хотите брать, так и не берите, а обижать не надо. У меня
тоже есть своя гордость.
Своя это хорошо. Хуже, когда она чужая. Вот так-то, боцман. А старшиной у меня, значит, пойдет... Бруснецов сделал вид, что ужасно задумался, главный боцман. (Козлюк не просиял, как того хотелось Бруснецову, а только словно бы приподнялся.) Так что подбери шлюпку думаю, возьмем правого борта и команду, начал перечислять Бруснецов, старался, как видно, быть точным даже в мелочах, а Козлюк тем временем думал: «В этом деле мы сами грамотные...» Особое внимание обрати на загребных. Ты все понял?
Загребные у меня хорошие присмотрены. Я их вам через часок покажу. А шлюпки, может, лучше по жеребьевке пустить? А то потом будут говорить, будто мы себе лучшую взяли.
Правого борта мне будто бы ближе, но раз ты считаешь, что нас могут обвинить в нечестности, то что ж метай жребий.
Бруснецов с Козлюком зря беспокоились, будто их кто-то мог обвинить в недобросовестности, в том, что придут первыми, они, кажется, не сомневались. Ковалев уже решил для себя, что командиром на шлюпке правого борта пойдет замполит, а шлюпка левого борта, значит, доставалась старпому. Никто на «Гангуте» не знал, какая из двух шлюпок более ходкая, и командир так решил только потому, что себе он непременно бы взял шлюпку правого борта. Как-никак замполит был одноклассником, а старпом заканчивал вообще другое училище, и был он помоложе их двумя годами. «Вот и пусть походит на левой», подумал Ковалев, он тоже почти не сомневался в том, что победить должна шлюпка правого борта.