Глава пятая
Вам виднее, товарищ командир, скромно потупясь, сказал Козлюк.
Мне, боцман, очень бы не хотелось составлять о вас другое мнение, но в то же время мне просто необходимо знать, есть ли на этой банке акулы или их нет?
Это очень просто, товарищ командир, сказал Козлюк, не задумываясь. Прикажите интенданту выдать мне два килограмма мяса, которое похуже, и через час я вам все в точности доложу.
Как же это ты умудришься? спросил Ковалев, и все присутствующие на мостике невольно посмотрели с уважением в сторону Козлюка: «Все-таки боцманюга большой оригинал».
Вообще-то, это секрет фирмы, товарищ командир, но только не для вас. Делается это даже очень просто, начал объяснять Козлюк, польщенный всеобщим вниманием. Я это мясо сейчас положу на верхнюю палубу, где оно за полчаса хорошенько провоняет. А сам тем временем сооружу в мастерской острый гак, вроде рыболовного крючка, привяжу к нему капроновый конец со стальным поводком, наколю на гак мясо и опущу это сооружение за борт. Если акулы есть, они в один момент налетят на вонючее мясо. Они тухлятинку обожают, а нюх у них как у гончих.
Скажите-ка вы, не шибко поверил Ковалев, но мясо распорядился выдать, и Козлюк, в свою очередь раздав старшинам команд ветошь, соду и мыло для большой приборки, которую объявили по кораблю, сам отправился в слесарную мастерскую ладить рыбацкую снасть. Козлюк конечно же не все мог, хотя и сказал скромнехонько командиру: «Вам виднее», но тем не менее был он мастером на все руки: в полчаса сотворил здоровенный гак, заострил и даже сделал насечку, чтобы акула, если она позарится на мясо, освободиться от гака уже не могла.
Боцманенок, получавший мясо, справедливо решил, что такой кусище было в нем килограмма два с лишком скармливать акулам за здорово живешь было бы уж слишком расточительно, поэтому, прежде чем подвялить его на солнышке, он зашел на камбуз, отхватил от него лучшую часть, мелко изрубил и скормил это крошево Петру Федоровичу, который крутился возле камбуза.
Ешь, бродяга, сказал боцманенок. Хозяина своего теперь не скоро дождешься.
Тебя только за смертью посылать, проворчал Козлюк, когда боцманенок принес мясо на корму. Подержи-ка его еще маленько на солнышке.
А чего его держать и так воняет.
Чего нос воротишь? Из благородных, что ли? Знаем мы таких благородных. Ах, ах и платочек к носу, а самих мамка на соломе рожала.
На соломе здоровее будет, сказал боцманенок.
А раз здоровее, то и подвяль еще. Акула, ежели она хищница, душок обожает. С душком для нее, видно, вкуснее.
Петр Федорович уже объелся, пузо у него раздулось и побелело, словно кожа на старом барабане. Он приволокся за боцманенком и, высунув язык, прилег в тени.
Козлюк не догадывался, что боцманенок скормил Петру Федоровичу половину того, что предназначалось акулам, и сказал с сожалением:
Животина... А по хозяину скучает.
Кошка дом любит, а собака хозяина, сказал боцманенок.
Козлюк с удивлением взглянул на боцманенка.
А ты, оказывается, у меня философ... Философствуй, философствуй, я разрешаю, только нос не забывай вытирать.
Тут акул нет, немедленно сказал боцманенок.
Это почему же?
Океан вокруг. Им тут и жрать нечего.
Я думал, что ты поумнел... Какой же тут океан, ежели мы при одном якоре стоим. Тут банка, философ сопливый. Тут-то самая рыбка и водится.
Козлюк разобрал снасти, боцманенок наживил мясо, обвязав его капроновой леской, чтобы мелкота
не распотрошила его, и выбросил гак с наживкой за корму, принайтовав свободный конец.
Ловись рыбка большая, вздохнув, сказал Козлюк, видимо вспомнив настоящую рыбалку. Ловись и маленькая.
Вокруг них собрались моряки, среди которых сразу же выделились заядлые рыбаки, которые не преминули подать советы:
Товарищ мичман, надо бы поводок потолще привязать, а то она этот в один момент перекусит.
А ничего, сказал Козлюк. Нам принципиально только выяснить, есть ли тут акулы, а ловить их ни к чему. Эту тварь все равно есть нельзя.
Вы же едите летучих рыб.
Сравнил Европу с Азией... насмешливо сказал Козлюк. Акулы мертвечину жрут и человеческое мясо тоже. А летучая рыбка тварь нежная, вроде горлицы. Дикий голубь такой есть горлица, понятно, килька? Он подергал за леску. Она подалась свободно, и стало ясно, что на наживку еще никто не клюнул. Ну что собрались? спросил он грозно обступивших его моряков. А ну марш по объектам приборки! Козлюк опять потянулся к леске, но по тому, как она обвисла, и не искушенному в рыбацких делах а главный боцман считал себя великим знатоком этих дел было бы ясно, что на крючке никого нет, и он ловко изменил направление руки и поскреб в затылке. Эт-то мы еще посмотрим, пробормотал он.
С надстройки на ют спустился старпом Бруснецов, недовольно взглянул на Козлюка.
Я понимаю, сказал он брезгливо, что паршивые акулы, которыми, кажется, к тому же здесь и не пахло, достойнее того, что сейчас происходит на корабле. А на корабле, главный боцман, между прочим, сейчас идет большая приборка. А на корабле, между прочим, главный боцман, тыщу лет уже не прогонялся бегучий такелаж, к тому же и не смазывался. А на вьюшках, главный боцман, к слову говоря, целую вечность не стирались чехлы. Кто, по-вашему, за всем этим должен следить вы, главный боцман, или я, старший помощник командира?