Нет, Блинов, все-таки вы шалопай. Во-первых, оперировать будете вы. Во-вторых... Скажите мне, Блинов, почему у хороших родителей порой дети рождаются шалопаями?
Блинов заинтересовался:
Вы имеете в виду, разумеется, себя?
Нет, Блинов, печально сказал Грохольский. Я имею в виду как раз... Значит, вы считаете, что я должен пойти к командиру?
И немедленно.
Но почему не к старпому? К старпому это как-то попроще.
Да потому, экселенц, что изменить курс может только командир.
Ну, хорошо, хорошо... Только не надо меня понукать. Я не терплю этого.
Я тоже, сказал Блинов. Но тюфяк-то там лежит.
Да-да, покорно согласился Грохольский. Идите готовить его, а я поднимусь к командиру.
Идти к командиру Грохольскому ужасно не хотелось, он охотно отправил бы к нему Блинова, чтобы тот поупражнялся там на мостике в своем красноречии, но военная субординация в этом конкретном случае категорически отвергала подобные вольности, и Грохольский, проклиная себя, что не сказал командиру вовремя о больном, а теперь сам же попал в дурацкое положение, отправился на мостик. Ковалев сразу оценил ситуацию и не стал ни о чем расспрашивать Грохольского, только спросил:
Когда?
Грохольский не понял вопроса, смешался и спросил невпопад:
Что когда?
Ковалев повысил голос и раздраженно проговорил:
Когда прикажете «садиться» на волну?
Думаю, минут через тридцать.
Ковалев поморщился:
Это не ответ. Идите к себе и, как только будете готовы, позвоните на мостик. Он включил штурманскую рубку. Сейчас мы будем «садиться» на волну, возьмите точку. БИП, ходовой. Доложите надводную обстановку. Он выслушал доклад, подумав: «Интересно... Супостаты что тоже будут с нами делать операцию?»
Супостаты тоже повернули, хотя и держались у самой кромки горизонта, и когда, видимо, разобрались, что «сели на волну», выслали к «Гангуту» два вертолета, которые с деловым видом облетели его и, пристроясь за кормой с левого и правого бортов, опустили в воду гидроакустические станции. Любое действие «Гангута» явно настораживало их и вызывало противодействие.
«Ну-ну, подумал Ковалев. Давайте, ребята, слушайте. Может, чего и услышите». Он связался с акустиками:
Суханов, что у вас?
Горизонт чист, товарищ командир.
Хорошо, сказал Ковалев и отключил связь: в эти минуты это на самом деле было хорошо, потому
что, какие бы сигналы ни появились на индикаторе у акустиков, «Гангут» не сошел бы с волны до той минуты, пока медики не подали бы сигнала. И такая минута наступила. Позвонил Грохольский.
Товарищ командир! сказал он дрожащим от радости голосом. Можете следовать прежним курсом.
Как прошла операция?
Нормально, товарищ командир.
Передайте мои самые добрые пожелания больному. У вас все? на всякий случай спросил Ковалев, подумав, что этот полуштатский медик, полуфлотский... он так и сказал себе: «полуфлотский»... опять что-то недосказывает.
Товарищ командир, больного необходимо госпитализировать.
Добро. Приготовьте телеграмму. В точке переправим его на танкер.
Грохольский облегченно вздохнул и первым положил трубку, повернулся к Блинову, который тоже сидел еще в халате, сняв только перчатки.
Так я и не стал военным человеком, пожаловался Грохольский Блинову. При виде больших звезд просто немею. Даже командира вашего побаиваюсь, хотя я и флагманский специалист. К тому же я его врачую, следовательно, он от меня зависит, а не я.
Больного, разумеется, будете сопровождать вы? спросил Блинов, которому Грохольский на корабле стал уже приедаться. «Грохольские мужики ничего, говаривал он Суханову. Только когда их много, перевариваются с трудом».
Грохольский сложил на коленях короткие пухлые руки, помолчал.
А ты, Блинов, оказывается, бог. Так с этим перитонитом разделался... Это, знаете ли...
У нас фамильное.
Отец что, все еще оперирует?
По-моему, теперь больше руководит. Клиника, кафедра это, как я догадываюсь, экселенц, требует усилий и времени, хотя несколько операций провел прямо-таки уникальных.
Я ведь тоже когда-то мечтал и о профессуре, и о своей клинике. Даже была возможность поступить в адъюнктуру, промедлил, и вот... Он обвел взглядом переборки и подволок, окрашенные в белое, потом нагнулся к Блинову, похлопал его пухлой ладонью по колену. А больного будете сопровождать вы. Ловите удачу.
Но...
Я же сказал вам... На минуту у Грохольского хватило в голосе твердости. Ловите удачу!
Следующий день был бестолковый, как накануне возвращения в базу, но якорная стоянка в открытом океане ни в какое сравнение с базой не шла, а люди тем не менее оживились и повеселели. Казалось, какая уж могла быть веселость, когда корабли супостата, пусть неназойливо, в почтительном отдалении, тем не менее сопровождали «Гангут». Ковалев понимал, что люди устали от однообразия, которое больше не скрашивали даже супостаты их полеты уже приелись и тоже стали однообразными, но он также понимал, что однообразие рано или поздно должно было пробудить апатию, а с этой дамой шутки были плохи. Бруснецову он сказал:
Я не сторонник крутых мер, но тем не менее, старпом, гайки подкрути. Не нравится мне, старпом, что наши люди стали привыкать к супостату. К супостату нельзя привыкнуть. Супостат должен оставаться супостатом.