Какой выбор, Александр Иванович?
Как какой? Если бы вы утаили то, что вам предложил Крашенинников, это было бы изменой Дальневосточной республике, и комиссар в отношении недоверия к вам оказался бы прав. Теперь вам остается только вовремя сообщить о дне и часе нападения. Ведь так?
Клюсс хитро подмигнул. Нифонтов молчал.
Я давно понял, Николай Петрович, что с большевиками нужно работать. Игнорировать их неразумно потому, что с ними народ.
Обманутый народ, Александр Иванович.
Это слишком примитивное объяснение. Миллионы обмануть нельзя. Повашему, выходит, что два большевика Якум и Павловский обманули меня, штурмана, Григорьева, Панкратьева и, по крайней мере, восемьдесят процентов нашей команды. Ведь это же несерьезно! А вот вас одного Крашенинников и Хрептович обмануть не смогли. Почему? Да чувствуете вы, если не поняли ещё, что приморской авантюре скоро конец? Пора вам пересилить в себе эти колебания. Они как раз ахиллесова пята русской интеллигенции. Отсутствие прямолинейности, стремление к какомуто несуществующему идеалу высшей справедливости. Помните, у Алексея Толстого есть такое стихотворение. Начинается оно словами: «Двух станов не боец, а только гость случайный», а кончается так: «Пристрастной ревности друзей не в силах снесть. Я знамени врага отстаивал бы честь».
А враги такими настроениями как раз и пользуются. Кто же сейчас эти враги? Ведь в конечном счете японцы, Николай Петрович! Неужели вам до сих пор эго неясно?..
Когда Нифонтов ушел, Клюсс задумался. Да, его старший офицер к заговорщикам не примкнул. Но исполнит ли он свой долг до конца? Это пока ещё неясно, заключил Клюсс и вышел на палубу.
Задувший с приливом свежий ветерок кренил и гнал вперед многочисленные парусные джонки, лавировавшие вверх по реке. «Трудное всётаки мое положение», думал он.
65
В каюткомпанию вошел вахтенный матрос:
Товарищ штурман, вам письмо. Шампунщик с берега привез.
Спасибо, товарищ Шейнин, отвечал Беловеский, вскрывая надушенный конверт. На хрустящей бумаге женским аккуратным почерком выведено:
«Дорогой Михаил Иванович! Простите, что беспокою. Не думайте, что я разучилась ждать, когда Вам снова придет в голову посетить нас. Пишу по просьбе Вашего старого товарища, который сгорает от нетерпения Вас видеть. Приезжайте скорее, он у нас. Ваша Н.».
«Ну что ж, подумал штурман, вместо того чтобы побродить по Шанхаю, придется лицезреть какогонибудь неудачника из недавних гардемаринов и слушать его излияния. Но идти надо. Она не стала бы меня беспокоить по пустякам».
Нифонтов не возражал против отъезда штурмана на берег после обеда.
Только помните, в полночь вам на вахту. Сразу же объявите это вашим дамам. Чтобы они вас не задерживали и не перепоили.
Вы же знаете, что больше четырех рюмок в обществе дам я не пью. И на вахту ни разу не опаздывал.
Если хотите и Николай Петрович разрешит, я могу вступить вместо вас на вахту в полночь, а вы отстоите за меня утреннюю, предложил Полговской.
Спасибо, не нужно. Я вернусь своевременно. И штурман ушел переодеваться.
Увидев с балкона подходившего Беловеского, Нина Антоновна легко сбежала вниз и подала ему обе руки с приветливой и загадочной улыбкой. Она была в синем двубортном костюме, плотно её облегающем.
Как я рада, что вы пришли, Михаил Иванович. Мы так ждали, так ждали, что не дождались и впрочем, сами увидите.
По вас пока не вижу, Нина Антоновна, улыбнулся штурман.
Ишь, чего захотел! Я всетаки жена морского офицера. А настроение у меня сегодня прекрасное! Давайте поедемте сейчас всей компанией в Ханчжоу? Погода отличная, я закажу авто.
Сегодня уже поздно,
Шанхая, и он оглянулся назад. Добровольский, откинувшись на подушки сиденья и обняв Жаннетту, спал. Она, недовольно надув губки, смотрела в сторону.
Нина Антоновна со смехом сжала ладонями голову штурмана.
Смотрите вперед, а то ещё потеряем дорогу, пошутила она.
Скажите, откуда он взялся? Чем намерен заниматься здесь? Ему, наверно, нужны деньги?
Понятия не имею. Но денег у него сейчас достаточно. Не миллионер, конечно, но не нуждается.
Откуда же это?
Спросите у него. Два раза у него были какието коммерсанты. Француз, потом португалец. Считали деньги. Помоему опиум.
А от меня чего он хочет?
Сейчас не спрашивайте. Позже, когда мы будем одни, всё расскажу. А сейчас любуйтесь природой. Смотрите, какая красивая скала. И сосны на ней какимто чудом выросли. Непонятно, как их до сих пор не сдул тайфун.
Ханчжоу очаровал Беловеского чисто китайской прелестью, седой стариной. Тысячелетия назад он был крупнейшим торговым центром юга китайского государства, конечным пунктом прорытого лопатами через всю страну Великого канала, а теперь стал единственным в своём роде городомспутником. Теперь это было место отдыха и развлечений шанхайских богачей, где взоры их ласкали с детства милые пейзажи одного из самых живописных уголков Чжецзяна и вместе с тем в собственных виллах окружал чужеземный комфорт, к которому они успели привыкнуть и без которого уже не могли обойтись.
Сначала показалась изумрудная гладь озера Сиху. С трех сторон его окружали горы, прорезанные долинами речек и поросшие уже принявшими красноватый оттенок лесами. Посреди озера, как шапка утопленного в нем великана, зеленела заросшая сливовыми деревьями гора КуШан. Отражение её контуров дрожало в зеркале воды. Заросли лотоса у берегов, бесшумно скользящие лодки с золочеными резными драконами, ивы, окружившие берега пышной зеленью, всё это создавало незабываемую картину. Беловескому вспомнилась китайская пословица: «На небе рай, на земле Ханчжоу».