Нина Антоновна не вспомнила. Княжна Волконская её никогда не интересовала.
Ну и что же? Мы давно не гимназистки.
Вот именно. Так слушайте: корабль, на котором служит ваш знакомый, на днях будет захвачен. Стрельба, кровь. Беловеский красный офицер, он не уцелеет.
Ошеломленная Воробьева молчала. Волконская закурила вторую сигарету. Лицо её преобразилось: у губ легла жесткая складка, глаза горели ненавистью.
Не вздумайте об этом комунибудь рассказать. Если мы об этом узнаем, немедленно его убьем.
Почему же именно его? Ведь есть еще и другие.
С другими особый разговор. А с ним это невозможно.
Ну хорошо, я постараюсь увезти его. А дальше?
А дальше вы его устроите. Я дам вам сертификат на английском языке, немного денег Он сможет поступить на любое судно. При вашей помощи, разумеется.
После этой встречи с ТаубеВолконской Нина Антоновна жила как в кошмаре. Ей казалось, что в её руках, и только в её, жизнь того, для кого она теперь готова принести любую жертву.
64
Через несколько дней после этой встречи вернувшийся с берега Нифонтов попросил согласия командира на беседу с глазу на глаз.
Тема очень щепетильная, предупредил он.
Какая же это тема, Николай Петрович? с улыбкой спросил Клюсс, закрывая дверь в каюту.
Я хочу поставить вопрос о доверии, Александр Иванович. У вас секреты с комиссаром, а я всётаки старший офицер. Ваш заместитель, так сказать. Если мне не доверяют, я здесь лишний.
Интересно, почему именно сегодня вы подняли этот вопрос?
Вчера я был поставлен перед необходимостью решить: буду ли я дальше старшим офицером или должен уйти.
Ну давайте, Николай Петрович, договаривайте всё. Я даю вам слово, что ваши сообщения разглашены не будут. А свободу действий, простите, должен оставить за собой.
Разумеется, Александр Иванович. Так вот Вчера у меня были Крашенинников и Хрептович. Сообщили, что готовят захват «Адмирала Завойко». Заверили, что вам лично никакая опасность не угрожает. И просили меня остаться у них старшим офицером.
Клюсс слушал с интересом, в глазах его играла смешинка.
А вы?
Я их спросил, как они думают это осуществить: силой или дипломатическим путем, через консульский корпус. Они отвечали, что иностранцы вмешиваться не хотят. Захват силой, при благожелательном нейтралитете речной полиции, а после этого всё будет юридически оформлено. У них есть приказ командующего Сибирской флотилией о назначении Хрептовича и письмо к Гроссе, подписанное главой Приамурского правительства. Я их читал. Помоему, очень веские документы.
Что же вы самито намерены делать?
Как старший офицер, Александр Иванович, я должен руководить отражением абордажной атаки. Пока я служу, это мой долг. Так им и сказал.
Ну и что же?
Они мне сообщили, что с ними заодно Полговской и Лукьянов, Григорьева они тоже хотят оставить, а штурмана, Панкратьева и комиссара убить. А мне предложено, чтобы не участвовать в сражении, внезапно заболеть. Полговской вызовет санитарный катер и отправит меня в госпиталь.
Клюсс стал серьезным, в глазах его мелькнул гнев, но он сейчас же овладел собой и с прежним спокойствием спросил:
Интересно Что же вы им ответили?
Ответил, что подумаю. И просил сообщить, когда примерно я должен заболеть.
Сообщили?
Они говорят, что день нападения ещё не назначен. Взяли с меня честное слово, что я об этом никому не расскажу.
Ежов тоже участвует в этой затее?
Говорит, что пет.
Как же они теперь вас считают? Своим?
Они думают, что я соглашусь. Сигнал, что я должен заболеть, даст Полговской: «Вот, Николай Петрович, порошок от болей в желудке. Это опиум с белладонной».
Клюсс весело улыбнулся:
А как же слово офицера?
В обоих случаях, Александр Иванович, я должен был нарушить честное слово. Или то, которое ещё во Владивостоке дал вам, или данное вчера Хрептовичу. Лучше уж вчерашнее Ежов тоже так считает. Он говорит, что в данном случае офицерская честь обязывает меня немедленно рассказать всё своему командиру и вместе с ним защищать корабль.
Ну что ж, Николай Петрович, о нападении я уже знаю. Но ваше сообщение от самого Хрептовича. Неизвестно одно: когда они нападут? Помоему, они напасть не решатся. Может быть, пособираются, пофантазируют, выпьют да и разбредутся. Но хлопот они нам прибавят.
Я боюсь за комиссара,
Александр Иванович. Уж больно он горяч. Под его руководством матросы поднимут ещё стрельбу на рейде.
Предотвратить это наше с вами дело, батенька. Когда я на берегу, вы должны быть хозяином на корабле. А для этого пора вам с комиссаром поладить.
Не доверяет он мне, Александр Иванович.
Скажите, Николай Петрович, положа руку на сердце, могут ли большевики доверять всем морским офицерам?
Я бы хотел доверия не от них, а от общепризнанного русского правительства.
Вы отлично знаете, что такое правительство есть и вот уже три с лишним года защищает наши с вами интересы, интересы русского народа. Последовательно и упорно, Николай Петрович! Это стало понятно даже иностранцам. А здешние эмигрантыофицеры во главе с Крашенинниковым продолжают надеяться, что русский народ одумается и станет на их сторону. Ведь это просто смешно!.. Так вот. Я очень рад, что вы выбор всё же сделали.