После Пахома копал Витька Мотя, потом я, потом Самуил Ваткин, потом Аликпер Мухомеджан, потом Изя Каплунский. Устав, решили сходить на речку, а после обеда раздобыть лопаты и докопать Мишкин огород.
На улице Революции, у рабочих бараков, малышня играла в ножички. Монгол вдруг остановился и приподнял за шиворот второклашку Славку Песенкова.
Ты чего, пусти, Славка стал извиваться, стараясь освободиться от Монгола.
Да я тебя не трогаю, дурачок. Мишка отпустил Славку.
Правда, что тебя берут в Москву в детский хор?
Ага, подтвердил Славка и шмыгнул носом. В носу звонко хлюпнуло.
А как же мамка отпускает? поинтересовался Монгол.
А к нам целую неделю каждый день Игорь Яковлевич приходил.
Это кто такой Игорь Яковлевич?
Дирижер. Я в Москве буду на казенных харчах жить в интернате. Мамка хоть и плачет, а ей с нами двумя трудно. Я буду на каникулы приезжать.
Песенка, спой, ласково попросил Монгол.
Славка упрашивать себя не заставил. Он будто ждал, когда его попросят спеть, отошел чуть в сторону, откашлялся и запел чистым серебряным дискантом, от которого мурашки пошли по коже:
Песенка, спой еще, стали просить мы, но тут из окна высунулась мать Славки, Зоя:
Чего к ребенку привязались? А ну марш отсюда! Здоровые балбесы! Делать нечего?.. А ты иди домой, напустилась она на Славика.
Внешность Зои не вязалась с хриплым, срывающимся на визг голосом. Красавица со смуглой кожей, голубыми глазами, длиннющими ресницами и черной толстой косой, уложенной венком вокруг головы, мать Славки орала, раздражаясь по любому поводу. Женщины уступали ей и терпеливо сносили грубость. Ее жалели.
В сорок четвертом Зое принесли похоронку, а месяцем раньше ее муж, офицер с золотыми погонами и грудью, украшенной орденами и медалями, приезжал в отпуск по ранению и ходил с ней под ручку. Женщины понимающе улыбались и прятали зависть, опуская глаза, а дома ревели от щемящей тоски и одиночества
Этот душераздирающий крик всегда будет стоять у меня в ушах. Зоя рвала на себе волосы и пыталась наложить на себя руки. Она успела прожить со своим мужем два года до войны и неделю на побывке. Первое время женщины не оставляли ее одну, а она ходила как полоумная и все молчала; одеваться стала неряшливо и не снимала с головы черного платка. А потом, когда стала отходить, удивила всех злобным характером и раздражительностью. И не изменилась, когда родила девочку, последнюю память о муже
Атанда! весело крикнул Алик Мухомеджан, и мы понеслись галопом к речке, провожаемые Зойкиным криком.
У плотины под «бушем» ТиТи с Петькой Длинным возились в воде с самодельными сетками из противней, за которые всех нас в свое время драли, потому что противни мы тащили из дома. Мы их пробивали гвоздем, подвешивали за четыре угла на проволочный каркас, привязывали к днищу приманку и на веревке с деревянной палкойпоплавком опускали в воду, чтобы через некоторое время вытащить с пескарями, ершами и окуньками.
ТиТи, позвал Витька Мотя. В третий класс перешел?
ТиТи недовольно повел ухом в нашу сторону и промолчал.
Мы вас трогаем? сразу взвился Петька. Когда обижали ТиТи, он остервенело бросался на его защиту.
ТиТи изза дефекта речи долго не мог научиться читать. Он шепелявил и не выговаривал несколько букв. Над ним смеялись, он стеснялся и отказывался читать вслух. В первом классе его оставили на второй год. С трудом перевели в следующий класс и снова оставили на второй год во втором. Когда он читал числа, у него получалось что-то несуразное вроде «лас, та, ли, читыли», а когда счет переваливал за двадцать, получалось «тати лас, тати та, титити». Так и прозвали его ТиТи.
Петьку во второй класс перевели, но он решил дождаться ТиТи и оказался, в конце концов, с ним за одной партой. Их рассадили, но они перестали вообще ходить в школу.
ТиТи рос без отца, но мать драла его безбожно и за отца и за себя, прибавляя от души за свою несчастную долю. У Петьки отец был, но лучше бы его не было. Он как пришел в сорок четвертом, так с тех пор и не просыхал, пил горькую. Пьяный лез целоваться, плакал и жалел Петьку, а трезвый бил всем, что под руку попадет.
Маленький ТиТи, казалось, вообще расти не собирался, как был в первом классе недомерком, так и остался, а Петька все тянулся и тянулся вверх, словно вьюн к солнцу. Так и ходили они два друга, метель да вьюга, везде вдвоем, водой не разольешь, вызывая невольные улыбки взрослых.
ТиТи, не обращая внимания на Петьку, веселился Витька Мотя, как читается «конь»?
Конь читается «мати знак лосадь», ответил Пахом.
Еще в первом классе учительница развесила на доске картинки с надписями и вызвала Тити прочитать одну из картинок. ТиТи прочитал по складам: «Кы, о, ны, мати знак», посмотрел на картинку и объявил: «лосадь». Эта весть моментально облетела школу. В класс приходили старшие ребята и спрашивали: «Где у вас тут лошадь?»
От этой популярности ТиТи снова перестал ходить в школу. Завуч беседовала с классом, а учительница ходила к ТиТи домой, долго разговаривала с матерью, после чего ТиТи снова появился в школе с неизменной холщевой сумкой через плечо