Я потряс карман, глухо звякнув медяками.
За меня поставишь, решил Пахом.
На пустыре, за частными домами, находилась бетонированная площадка, засыпанная землей и заваленная покореженным железом. Мы расчистили эту площадку, освободив от земли и хлама. Получилось ровное сухое место. Здесь можно было играть после дождя и ранней весной, когда в других местах еще грязь и слякоть. Говорят, что до войны на пустыре стояли ремонтные мастерские, а когда немцы подходили к городу, рабочие поснимали станки и другое оборудование; что закопали, а что увезли.
Мы поднялись на площадку. Вокруг разбитого кона ползали на коленках и сопели пацаны. Нас заметили только, когда стали ставить новый кон. Я поставил за себя и за Пахома. Метая за черту биту, тяжелый царский пятак, разыграли очередь. Я оказался четвертым. Пахом вторым. Через несколько конов я проиграл все свои деньги. Не помог и Пахом, вернувший мне долг. Пахому везло, он три раза сбил кон, а переворачивал монеты, как семечки щелкал. Игра закончилась, и Пахом считал свой капитал: гнутые медяки, гривенники и пятиалтынные.
Вовец, покажи фокус, попросил Алик Мухомеджан.
Не получится, настроения нет, отмахнулся я.
Да ладно, чего ты, Вовец, покажи, все просят, тут же влез Витька Мотя.
Я неохотно опустился на колени.
Клади монету на плиту, попросил я Мотю. Тот вынул из кармана штанов гривенник и положил передо мной.
Пацаны сгрудились вокруг. Я потер руки. Убедился, что они сухие, и стал как бы накатывать ладони на монету, то опуская их, то поднимая. Создав необходимое поле и ощутив связь между руками и монетой, я стал двигать ладони от себя, словно прокладывая монете дорогу. Гривенник шевельнулся и пополз сначала медленно, потом быстрее туда, куда я вел его ладонями. Потом я остановил монету и стал медленно ее поднимать. Гривенник послушно поднялся за ладонями сантиметра на два и упал.
Все, сказал я, дальше не получается.
А без рук? попросил Изя Каплунский.
Нет, все, устал, наотрез отказался я.
Кончай, Вовец, своих пацанов не уважаешь, обиделся Пахом.
Ладно, ставь кон. Я знал, что от Пахома все равно не отвяжешься.
Пахом выгреб мелочь из кармана и стал городить кон, ставя одну монету на другую. Внизу пятаки, выше пятнашки, потом гривенники. Я снова опустился на коленки.
Вовец, это близко, так каждый дурак сможет, остановил меня Пахом.
Я чуть отодвинулся и стал смотреть на столбик из монет, концентрируя на нем всю свою энергию. Столбик зашатался, как от подувшего на него ветерка. Я всем телом подался вперед, облекая желание в физическую форму. Столбик рухнул, и монеты рассыпались, укатываясь от места, где стояли.
Молодец, Вовец, похвалил меня Пахом. Знай наших. А у меня ничего не получается, как ни стараюсь.
И не получится, усмехнулся Самуил Ваткин. У Вовки от природы другая энергия в организме заложена, поэтому она и лечить может. Это как электричество.
Эта энергия у всех есть, только она не проявилась, как у меня. И если тренироваться, можно достичь тех же результатов, поспешил
заверить я.
Ерунда, зевнул Самуил, не желая спорить о том, что ему было ясно.
А где Монгол? спохватился вдруг Пахом.
А ему Коза огород копает. А он следит, чтобы Коза лучше копал, вспомнил Витька Мотя.
А зачем это Коза Монголу огород копает? удивился Самуил.
Дак Коза Монголу два миллиона проиграл.
Как это два миллиона? у Витьки Моти вытянулось лицо.
А так! Сначала играли в пристеночки по две копейки. Монгол выиграл 18 копеек. Стали играть по пять копеек. Монгол выиграл рубль. Больше у Козы не было. Стали играть в долг. Сначала по рублю, потом по десять, потом по сто. Надоело в пристеночки, стали играть в погонялочки. Ну, в погонялочки Монгол кого хочешь обставит!
Когда Коза задолжал миллион, сыграли на миллион. После двух миллионов Монгол играть больше не стал. А долг обещал простить, если Коза ему вскопает огород.
Пошли смотреть, предложил Пахом. На Мишкином огороде трудился Ванька Козлов. Мы остановились в сторонке и стали смотреть, как Иван ковыряет лопатой землю. По его лицу струился пот, и он едва успевал вытирать его рукавом. Мишка Монгол стоял рядом с руками в карманах и погонял Ваньку.
Увидев зрителей, Монгол почувствовал вдохновение и, подмигивая нам, стал разыгрывать комедию.
Да, Коза, это тебе не в пристеночки играть. Давай, давай, не останавливайся. Как играть, так с удовольствием, а как копать, так лень.
Иван молча сопел и с трудом, прогибаясь назад, вытаскивал лопату с землей, затем всем телом обрушивался на эту лопату, чтобы разбить вынутый ком земли.
А щас ты получишь шелобан, весело сказал Мишка. Чтоб не копал как зря, а на всю лопату.
И Монгол отвесил Ваньке шелобан с оттяжкой. У Ивана выступили слезы на глазах. Видно было, что он устал и еле держит лопату.
Монгол, дай я покопаю за Ваньку, предложил Пахом.
Не надо, сказал Монгол. Договор дороже денег. Он мне два миллиона проиграл, пусть копает.
А тебе не все равно, кто будет копать? Пусть Ванька отдохнет, а я покопаю.
Мы молча смотрели на Монгола.
Ладно, подумав, согласился Монгол. Копай, жалко, чтоли.