Бледнов промолчал, но нахмурился.
Прятать Адибу становится всё сложнее. Иной раз я уже не знаю, что врать знакомым. Да и Девушка смущённо, но горько прыснула. Просто знаешь? Я переживаю, что ты будешь приходить всё реже А потом и вовсе забудешь нас А А Катя забудет своё русское
имя
Не забудет, помолчав, ответил Бледнов. Обещаю, не забудет
Они познакомились в кабульской библиотеке. Именно там, среди шороха страниц и строгих взглядов пожилых людей, ещё только получивший звание лейтенанта Бледнов, командированный на курсы языка, впервые увидел Анахиту.
Она разбирала стопки книг у дальнего стеллажа маленького зала библиотеки не в парандже, а в скромном платье и платке, свободно говорящая по-русски.
В тот раз Анахита помогла ему найти труд по племенным адатам. У них завязался разговор. Потом были чай в университетской столовой, редкие прогулки по ещё относительно безопасным улицам возле кампуса. И первые робкие чувства.
Она, дочь инженера, учившегося в Москве, знала Пушкина в переводе, мечтала преподавать детям русский язык и литературу. Он, сибиряк, сын учительницы, рассказывал о тайге и службе. Между ними возникло осторожное, но ясное понимание. И, в конце концов любовь. Искренняя, но запретная по местным древним законам.
Потом грянула беда. Её брата, поэта, чьи строчки сочли крамолой и власти, и радикалы, схватили. Отца же отправили под следствие как «неблагонадёжного».
Анахиту с её образованием и связями с «шурави» тоже ждали репрессии. Она исчезла из Кабула в одну ночь, как призрак.
Иван метался, наводил справки, но всё было впустую. Казалось, хрупкий мостик потерян навсегда.
Письмо пришло на заставу спустя восемь месяцев после их расставания. Конверт потёртый, штемпель незнакомого кишлака Айвадж. Всего несколько строк, написанных неровно, словно украдкой: «Жива. В горах, у родни. Мы посадили ветку чинары помнишь? Скоро нас будет трое. Твоя А.»
Радость, вперемешку с тревогой, наполнила сердце Бледнова в тот вечер.
Так началась их переписка осторожная, скупая на слова, но живительная. Это были конверты с запахом горных трав, весточки о тишине кишлака и её тайной школе для девочек. А ещё его рассказы о звёздах над заставой и пограничных буднях.
Узнав, где она, Бледнов принял решение. Он написал рапорт и с великим трудом перевёлся сначала в сводный отряд, а потом и на первую заставу ММГ-4.
Первая же «рабочая» поездка в Айвадж была для него настолько волнительной, что казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Потом были пыль, глиняные дувалы, настороженные взгляды. И она. Стояла у ворот, закутанная в грубую шаль и прятавшая лицо за серым платком.
В тот же день он в первый раз в жизни увидел свою дочь, лежащую в грубой колыбели.
Катенька узнал он её тут же. Катюша
Я назвала её Адибой, с улыбкой сказала Анахита.
Нет возразил он. Посмотри на неё? Это настоящая Катя. Вылитая я
Так началась их двойная жизнь. Его редкие, «по службе» визиты в кишлак. Её умение растворяться среди местных женщин. Тайные встречи на окраине, где они были просто Ваня и Анахита. И их общая, смертельно опасная тайна белокурая Катенька, чьи ясные глаза были зеркалом далёкой сибирской реки, а существование хрупкой нитью надежды посреди военного времени. Вот только с каждым днём надежда эта мало-помалу таяла.
И тяжесть двойной жизни всё сильнее давила на плечи обоим.
И всё же они оставались друг для друга отдушиной. Анахита чувствовала, что она не одна. Что у неё есть тот, кто может защитить. Пусть он и не всегда рядом. А он он изливал ей душу. Рассказывал о тягостях службы и боевых буднях, которые ему приходилось преодолевать.
Наши разведчики найдут Муаллима, вот увидишь, сказал он Анахите когда Катя, обняв отца, прикрыла глазки и тихо задремала. Найдут и поймают. Тогда станет безопаснее, и я найду способ вывезти вас отсюда. Обещаю.
А если несмело спросила Анахита А если безопасней не станет?
Станет, кивнул Бледнов. Обязательно станет. Те, кто и так хочет воевать, уйдут на войну, когда патроны и оружие закончится. А остальные Остальные со временем забудут. У них своя жизнь, свои заботы. Свои семьи. Им будет совсем не до нас. И тогда у нас появится шанс на нормальную жизнь. Вот увидишь.
Анахита снова положила голову ему на бедро. А потом тихо прошептала:
Я тебе верю, Ваня.
Ну Ну да оправдывался Сухарев. А че тут такого? Мне капитан поручил кино подобрать. Очень жизнеутверждающий фильм, между прочим!
На площади у мечети было людно. У мусульман только что закончилась вечерняя молитва, на время которой лагерь политотряда притих.
После же мы с Сухаревым принялись разворачивать кинобудку, которая представляла собой сегодня просто экран и кинопроектор
с колонками, выставленные на свежем воздухе.
Мы с Волковым и Мухой вернулись к мечети примерно к четырём часам дня. Муха тут же вознамерился поговорить с капитаном Мироновым. Хотел доложить о том, что произошло в чайхане.
Да только капитана на месте не оказалось. Он ушёл к местному мулле и старейшинам. Беседовал с ними до самого заката. Мухе пришлось ждать.
Впрочем, нам с Волковым тоже. Но без дела мы не сидели: помогали с продовольствием и оборудованием. Разговаривали с солдатами из отделения охраны. Посматривали, нет ли в округе каких-нибудь недоброжелателей.