XVI века: «Какой смысл заботиться о красоте ног, если их нельзя показывать?» Принцип гуморальной теории, согласно которой человеческое тело состоит из жидкостей в особенности женское тело, в котором слизь порождает различные жидкие вещества, способствует грузности нижней части тела, утяжелению бедер, их неизбежному ожирению. Но как именно следует беспокоиться о том, что скрыто? Посмотрим на изображение обнаженной женской фигуры 1586 года, иллюстрирующее физиогномику Джамбатисты делла Порта , на котором акцентируются полные бедра и узкие плечи, легкость бюста и шеи, обвисание ягодиц и бедер чуть ли не до колен. Еще больше впечатляют итальянский перевод этого текста и гравюра 1644 года: бедра молодой женщины ярко выраженной конической формы противопоставляются аккуратным цилиндрическим бедрам мужчины, изображенного в виде крылатого Меркурия . Красота женщины в течение долгого времени оценивалась лишь по верхней части тела голове, бюсту, талии, тогда как нижняя его часть терялась под складками широких юбок. Важна была стыдливость и сдержанность, отеки требовалось скрывать, а достоинства верхней части тела всячески подчеркивать .
В конечном счете интерес к внешнему виду живота и конечностей имеет социальную подоплеку. Это можно заметить в знаменитом труде Оливье де Серра «Сельскохозяйственный театр», изданном в 1600 году . Там приводятся рецепты, призванные сделать деревенских женщин красивыми, однако все мази и притирания предназначались лишь для щек, губ и рук. Советов, как сохранить подтянутый живот и стройность ситуэта, не было, видимо, автор считал, что подобные вещи не интересуют крестьян, тогда как в более подробных рекомендациях Жана Льебо их можно было найти. В анонимных «Рецептах красоты» обнаруживается то же самое: для простонародья приводились лишь снадобья по уходу за лицом , а советы, предназначенные для «благородных» дам, распространялись и на другие части тела.
Отсюда необходимость «наблюдения», а также оценки объемов и черт внешности (неизбежно приблизительной). Монтень также признается, что у него случались и приступы жадности: порой он ел так быстро, что прикусывал язык и пальцы. Что же касается примерной оценки контуров фигуры, то в оправдание своего поведения он говорит не о появляющихся признаках полноты, но об изобильных телесах пьяного бога.
Идея о необходимости сдержанности подтверждается и в других текстах эпохи Возрождения. Так, Аретино в 1537 году, выражая разочарование, сообщает о своем желании похудеть и хоть как-то сесть на «диету». Разочарован он не потому, что его тело будет «сопротивляться», вопрос о возможном «срыве» диеты в эпоху Возрождения не обсуждался. Дело в том, что жизнь в городе автора Риме практически не давала ему возможность соблюдать ограничения в питании. Как следствие досадное «ожирение» и «непрекращающаяся ярость» , вызванная неудачей. Для того чтобы по-настоящему похудеть, нужно большое горе, «потеря женщины, некогда моей, а ныне принадлежащей другому» , нравственное страдание, которое мужчины и женщины старой Европы связывали с «когтями чумы или голода» . Возникает еще один повод для гнева излишняя худоба.
Впрочем, похудение не всегда было целью подобных ограничений. Знатный венецианец Луиджи Корнаро, в середине XVI столетия размышлявший об умеренности, «прислушивался» к реакциям собственного тела на съеденную пищу. Цель была весьма проста: пересмотреть еду и отобрать ту, что поможет избежать «недомоганий», вызванных, по
его мнению, «беспорядочной жизнью» . Это, конечно, эмпирический подход к диете: Луиджи Корнаро начинает с того, что ищет подходящие для себя продукты, которые не вызывают ни расстройств, ни напряжений. Никакого отношения к внешности эта диета не имеет. То же самое несколькими десятилетиями позже описывал в своих «советах, как жить долго» Леонард Лессий. Более того, чтобы как можно проще достичь «духовных функций», этот иезуит, исходя из научных принципов, разработал в 1613 году «подходящую меру еды и питья» .