парадоксальным образом соединяется в понятии стройности. В этом определении сочетаются красивые очертания и упругость, предполагаются округлости, а не «полнота». Стройная фигура может быть какой угодно, но не «толстой». Кроме того, это определение настаивает на сведении «мощности» к минимуму никаких очерченных мускулов, только нежная «плоть»: например, «жирная» кожа благодаря специфической мягкости должна обеспечить необходимые формы и рельеф. В результате не избежать двусмысленности: стройность, по традиционным представлениям, не может существовать без «жира», или, говоря точнее, оптимальное состояние невозможно без некоторого избытка густых и жидких веществ. При определении «нормального» и «красивого» о мускулах речь не идет. Руки женщин, например, должны быть «белыми, мягкими и нежными» в противоположность мужским рукам, которым следует быть «сильными, мощными, подвижными и мускулистыми» .
Тем не менее полнота или, скорее, чрезмерная полнота определяется в первую очередь с точки зрения формы. Это заметно как в словесных описаниях, так и на картинах: в изображении всех частей тела появляется один и тот же мотив шара. Фигуры становятся разнообразнее: возникает все больше изгибов, что вновь говорит об избыточности очертаний: «круглый» неизбежно означает «толстый». Таковы слова Сирано де Бержерака, высмеивающего Монфлери:
Ваши ноги по окружности фигуры так плавно переходят в голову, что вы представляете собой не что иное, как воздушный шар .
Глава 4. Принуждение плоти
Кардано не взвешивается, не прибегает к цифрам. Он не изучает свое отражение: в XVI веке не было зеркал, в которых можно было бы увидеть себя в полный рост. Он не оценивает свою полноту ни по тому, приходится ли подгонять по фигуре одежду, ни по состоянию контуров тела. О своих «объемах» Кардано судит лишь по перстням, по их давлению на пальцы. С одной стороны, это говорит о внимании к внешности, с другой о приблизительности ее оценки: автор следит за своим внешним видом, но по сравнению с сегодняшними критериями приводимые им сведения неточны. Это лишь базовое наблюдение, проводившееся без использования специальных средств и инструментов.
Естественно, проявляются и другие признаки например, тесная одежда, о чем в 1528 году говорит Бальдассаре Кастильоне, обращаясь к «придворной даме». Первичным остается эмпирический «расчет на уровне ощущений»: необходимо оценить, «какова она чуть более полная или чуть более худая, чем следовало бы», и «помочь с выбором одежды» , чтобы компенсировать излишек или недостаток. Оценка привязана к одежде. Выход можно найти при помощи подходящей ткани. В XVII веке этот прием использовали также весельчаки, описанные Таллеманом де Рео. Это была хитрость, заставлявшая «тупицу» поверить в то, что он внезапно растолстел, наевшись грибов и другой еды, вызывающей обильное газообразование. Человек беспокоится, чувствует себя «раздавшимся», ему жмет одежда, которая попросту была «ушита» шутником-слугой . Этот пример мог бы показаться смешным, если бы не демонстрировал роль одежды при спонтанной оценке. Елизавета Валуа, в 1560 году в возрасте 15 лет ставшая королевой Испании, также была вынуждена обновить гардероб из-за того, что пополнела: «Ей нужны платья на четыре пальца шире, чем те, что она носила, пока была здесь» . То же самое вспоминает мадам де Севинье, описывая свои попытки похудеть в пятидесятилетнем возрасте: «Я не пускаюсь во все тяжкие и так далека от мысли о смерти, что ушила юбку на полпальца с каждой стороны» . Без сомнения, такие единицы измерения, как палец и полпальца, основаны на интуиции, однако весьма эффективны.
Принцесса Пфальцская в конце XVII века упоминала об ощущении вздутия: «Тело мое пухнет, у меня колики, и хорошо бы мне пустить кровь» . Она указывает местоположение этого явления, связывает его с проблемами селезенки, пытается определить размер: «У меня слева опухоль размером с детскую голову» . Это странные определения, они непривычны и свидетельствуют о «прислушивании» к себе, но носят частичный характер: речь идет о местных изменениях, но объемы и плотность тела в целом пока не оцениваются.