Отрада сделала шаг, другой. Сердце отчаянно стучало в груди, в ушах шумела кровь. Кое-как переставляя ноги, она брела следом за кузнецом, и у нее даже сил не было, чтобы подивиться, отчего бабушка Верея не торопится, ведь сказала же она, что матушке дурно
Перед низеньким, покосившимся крыльцом в свою избу Отрада остановилась и забрала ладонь из теплой хватки.
Нет, она покачала головой, прижав к груди руки и поплотнее запахнув платок. Нет, я не пойду.
Постой-ка здесь, велел ей кузнец и укрыл ее плечи своим тулупом, под тяжестью которого Отрада пошатнулась и едва не упала.
Она послушно замерла в шаге от крыльца, невидящим взором смотря прямо перед собой. Волосы ее давно растрепались, из толстой косы во все стороны торчали выбившиеся
прядки. Тоненькое очелье сбилось набок. В иное время Отрада ни за что бы в таком виде чужому на глаза не показалась: стыд и срам растрепой ходить. Нынче же она об этом и не помыслила.
Дверь в сени не была закрыта, и потому Отрада слышала, как в избе негромко переговаривались бабушка Верея и Храбр.
Макошь-матушка, шептала знахарка. Ох, говорила же я ей себя поберечь Совсем девчонка одна-одинешенька осталась. Кто теперь сироту защитит
Раздались тяжелые шаги: старые половицы скрипели, когда по ним ходил кузнец.
От кого? спросил Храбр.
Немало тех, от кого следовало бы.
Братушка! она порывисто развернулась, подбежала к нему, поцеловала в щеку и попутно испачкала мукой темную рубаху. Давненько к нам в избу носу не казал, с Белояром неведомо, где виделся, Услада принялась выговаривать ему, словно он был бестолковым мальчишкой, а не братом старше ее на три зим. Потрапезничаешь с нами?
Уж Нежка накормила, он покачал головой, пряча в бороде невольную улыбку.
Сестра была для него отрадой, памятью о родителях и тех временах, когда он был несмышленым мальчишкой.
Когда-то очень давно у них был крепкий, сильный род. Отец, его братья. Да их самих четверо: Храбр с Усладой от водимой, Твердята с Нежкой от меньшицы, которую отец в избу привел после смерти матушки. Полна людей была их изба-шестистенок, людей и громких голосов, плотно набитых лавок да столов, где все толкали друг друга локтями и теснились, чтобы уместиться. Услада заневестилась и ушла в другой род, а младшие, Твердята да Нежка, заглядывали Храбру в рот, почитали едва ли не больше отца. Сестренка, родившаяся в лютую морозную ночь, и вовсе вечно цеплялась за штанину Храбра, училась ходить, держась за его гашник, плакалась ему в рубаху, коли попадало от матери за излишнюю непоседливость.
Отец был старостой и всегда хотел, чтобы в общине царил мир и спокойствие, споры все разрешал по Правде и так, как велело сердце.
Верно, не всем то было по нраву.
А зиму назад Храбр стискивал до боли ладонь Услады, когда пламя погребального костра уносило в небо души их отца и мачехи, и стрыя-дядьки. Она плакала и кричала, а у него внутри все каменело и рвалось на куски от тоски и горечи, но глаза оставались сухими, а губы плотно сжатыми.
И первые седмицы Твердята с Нежкой жили в ее избе, пока Храбр изнурял себя непосильной работой в кузне, обрушая молот на наковальню, вколачивая в нее свою боль.
Правду про Любаву говорят? Я у ручья слыхала нынче, спросила Устя, озабоченно глядя на брата.
Тот неохотно кивнул, садясь на скамью за стол.
Сестра поставила перед ним чашу с холодным квасом и с материнской лаской провела ладонью по его волосам, отбрасывая их на затылок.
А что приключилось-то?
Устя, он с досадой посмотрел на сестру, и та поспешно прикусила губу. Сплетен досужих ее брат не терпел.
Храбр покатал меж ладоней чашу с квасом и спросил.
Я с Белояром хотел потолковать, где он?
Да пошел соседу подсобить, бревна какие-то перетащить надобно, Услада махнула рукой. И Бажен с ним увязался. Уж скоро вернутся, с самого утра маются там.
Добро. Там с ним переговорю, он помедлил и было видно, что следующие слова дались ему непросто. Бабка Веселина занемогла еще нынче же земля как раз подсохла, на пахоту все вышли. Присмотришь за младшими, пока я в поле ходить стану?
С радостью! Поживут у нас, отогреются хоть малость, и Услада бросила на брата укоризненный взгляд, слегка поджав губы. По добру, давно так сделать следует, помолчав немного, добавила она и принялась ухватом вытаскивать из печи противень с хлебом.
Покуда жену в избу не приведешь. Ребятишки наши растут как сорняки в поле! Тебя до захода солнце в избе не бывает, вдвоем кукуют.
Услада говорила сердито, расстроенно было видно, что давно у нее все это накопилось, накипело, вот и требовало нынче выхода. Она поставила противень на стол и накрыла пышущий жаром хлеб рушником, чтобы сохранить тепло.
Храбр! воскликнула она, уязвленная его молчанием. Ну право, где это видано, чтобы малые такие одни жили!
Они живут со мной, ледяным голосом возразил он, мрачнея на глазах. Не одни. Бабка Веселина за ними присматривает и по хозяйству подсобляет, коли нужда есть. И Твердята не так уж мал.
Ему токмо девять зим будет, Устя покачала головой. Ты взваливаешь на него слишком многое.