«Даже не верится. Скорее всего корпус раскололся пополам, как грецкий орех, в районе заваренной трещины», подумал я. Страшная смерть. И все равно в моей голове не укладывалась эта трагедия. Ну никак я не мог представить Николая мертвым, лежащим на дне океана, придавленного толщей морской воды в вечной безмолвной тишине. И эти молодые девчонки, не познав всей прелести жизни, погибли. Погиб весь экипаж, все до единого. О чем они думали в последние мгновения жизни, что чувствовали, погружаясь в морскую пучину, уму не постижимо.
Мое сердце сжалось с такой силой, что стало трудно дышать. Я с трудом сдерживал слезы. Почему жизнь порой бывает так несправедлива? Как хотелось бы, чтобы каждый из нас прожил долгую и счастливую жизнь, насыщенную, радостную, с ощущением выполненного долга, и тогда, в кругу близких тебе людей
и умирать не страшно. Разум говорил одно, а сердце подсказывало другое. Испытывал ли я в тот момент страх, не помню. Думая о чужой смерти, мы сильнее осознаем собственную уязвимость. На его месте мог быть любой из нас.
Пройдет время, боль притупится в памяти близких и родственников погибших. Ну а судовладелец, которому, по большому счету, было наплевать, при каких обстоятельствах погибло его судно, получит солидную страховку немалые деньги по нынешним временам, и в душе будет даже рад, что все так произошло: не надо на ремонт тратиться.
Для меня Николай так и остался в памяти живым, полным сил и энергии, как тогда, в день нашей встречи. Я иногда думаю: «Может произошла ошибка: судно не утонуло и благополучно добралось в порт своего назначения? И живет он сейчас где-нибудь под Одессой, в домике с небольшим палисадником. Сквозь зелень кустов сирени и акации приветливо смотрятся маленькие окна с белыми занавескам и горшками герани на подоконниках. В углу ютиться плетенная беседка, увитая виноградом и красными розами. С улыбкой на лице, немного постаревший, сидит он за столом, пьет молодое вино, а любимая жена жарит бычков, купленных на привозе. По вечерам рассказывает внукам о путешествиях в далеких странах, о штормах в океане, о хороших людях, встречавшихся на его пути, о морской дружбе и обо всем, о чем мы мечтали тогда, в порту Росарио, но не успели воплотить в жизнь». Ах как хотелось, чтобы было так!
Все в этой жизни происходит по замкнутому кругу. Вырастут внуки, начнут покорять свои жизненные вершины и, возможно, превратят наши мечты в быль, сделают то, к чему мы когда-то стремились. А мы будем жить здесь, в этом мире, до тех пор, пока будет храниться память о нас.
Кроме меня в церкви никого не было. «Упокой, Господи, души усопших рабов твоих и даруй им Царствие Небесное», читал я молитву. Свеча горела ровно, слабый свет пламени освещал мое лицо.
На душе было тепло и спокойно: вроде, как и поговорил с ними со всеми. Вот так всегда, стоит вспомнить что-нибудь из прошлого, как подробности захлестывают, да так, аж дух захватывает. Зато, что месяц назад было, убей, не помню. Значит, так надо.
Жизнь идет своим чередом А мне еще в магазин надо забежать, небось жена заждалась.
Петрович
То ли дело, когда разговор заходил о женщинах. Тут уже другой подход, другой уровень отношений. О них можно говорить долго, не торопясь, со смаком, со всеми подробностями. У каждого моряка в загашнике копились истории о любовных приключениях, мимолетных встречах, изменах и разлуках все, как в старых индийских фильмах. Порой сюжет закручивался так драматично, что оставалось только догадываться, так ли все было на самом деле. Но где правда, а где ложь, разобраться было сложно, особенно когда рассказчик истинно верил в собственные слова. Ну а приукрасить события святое дело. Без этого никуда.
Больше всего мы любили рассказы боцмана, старого моремана, прошедшего Крым, рым и медные трубы. Ему было лет семьдесят, может, поболее небольшого росточка, довольно крепкий и жилистый мужичок с пронизывающим взглядом. Острый на язык, с юмором и прибаутками, боцман мог так красочно описать событие, что все слушали его с открытым ртом, позабыв обо всем на свете.
Свои морские обязанности он знал досконально, поэтому капитан и держал его в экипаже. Петрович (так его звали) был надежным, как скала: если что сказал разобьется в лепешку, а сделает. Один недостаток: правду говорил всегда в лицо, что не каждому нравилось. Ну еще и выпить любил. А кто у нас не без этого греха? Пусть плюнет мне в лицо! В этом деле главное меру знать, а меру боцман знал и пил не с кем попало. Иногда и со мной, по рюмке перед обедом. Для аппетита, так сказать.
Мне
Петрович нравился как человек, повидавший многое в жизни, интересный собеседник, у которого можно было кое-чему поучиться. На судне его уважали: ко всем он относился ровно, с матросами был строг. Единственное, почему-то невзлюбил второго помощника. То ли за лень, то ли за «понты» непонятные.
Не будет с него толку, не моряк, сказал он как-то.
Да брось, все молодые были. Образумится еще, ответил я.
Давай садись, в домино козла забьем. Мы тут все про баб разговариваем. Стервы они, а вот без них прожить ну никак. Вот ты скажи Петрович, неужели все такие гулящие? спросил его молодой матрос.