В город, маманя. На почту, сказал я.
Владелица должна предъявить паспорт и расписаться вот тут и тут.
Откуда вы знаете, мама, эти вещи? удивленно спросил я.
Хорошо, сказал я. Приду...
Вино разливали в стаканы. Я много слышал про искрометное вино. Но я ни разу не видел в вине искр. А это действительно было искрометным. Против света оно казалось багровым и пылало. Сбоку становилось коричневым, с солнцем в середине. А если смотреть на него со стороны света, оно нежно и умиротворенно яснело.
Чтобы не сломать перепелу шею, я осторожно распустил петли. Птица раскрывала клюв, словно ей нечем было дышать. Ее сердце лихорадочно билось мне в ладонь, а тело было горячим.
Как откуда? На земле же я живу! ответила она. Погоди, и ты скоро все будешь знать этим весь поселок дышит...
Хорошо, ответил я и отправился за мамой.
Глава вторая
Я достал силки, а мешок повесил на дерево так, чтобы его было видно.
Казалось, вся степь населена птицами. Едва над моей головой сошлась трава, как я начал слышать попискивание перепелов, покряхтывание степных куропаток. Какая-то птица приглушенно цвиркала, и я не мог вспомнить ее названия...
В моем городе хлеб пекут круглыми большими караваями. Верхняя, темно-коричневая, почти черная корка вся в пупырышках и шишках. Она шапкой накрывает весь каравай и тверда на ощупь. Под ножом хлеб похрустывает, как арбуз, и, опережая лезвие, бежит трещина. Сухая мякоть пахуча и ноздревата. Половину еще теплого каравая, обернутую полотенцем, я кладу в мешок. В белую тряпочку мама заворачивает пять сваренных вкрутую яиц, наливает в бутылку парного молока. Из газеты я скатываю тугую пробку и затыкаю горлышко бутылки. Капроновые силки приготовлены с вечера... Ну вот, кажется, и все.
Забывшись, я шагал широко, и мама не поспевала за мной. Я останавливался, поджидал ее. Она семенила по тротуару и с тревогой поглядывала на меня.
Приманивать перепелов и ловить их силками научил меня отец. Он ловко это делал. У меня всегда получалось похуже. Но я очень хотел поймать перепела.
Гости рассаживались, и было ясно, что у каждого здесь свое, раз навсегда отведенное
ему место. Я сел рядом с отцом. Напротив высокий лысоватый Николаич с Мариной. Сбоку Федор и Алешка. Федор аккуратно расчесывал жиденькие волосы. Алешка неуклюже сидел на краешке стула, спрятав руки под стол. Он один был здесь редким гостем.
Отец осторожно пригубил стакан.
Мама налила в таз горячей воды. Я вымыл голову. Она принесла мне большой костяной гребень.
Солнце было в зените, когда я вернулся к заливу. Я прилег на бок у воды, посыпал хлеб солью и стал его есть, макая в залив. Хлеб оставлял после себя светящиеся крошки, и мальки снова собирались стайками. Потом я снял рубашку и майку и откинулся на спину. Но вдруг знакомая и непонятная слабость придавила меня к земле. Маленький и беспомощный, я лежал на самом дне, раскинув руки, а сверху тянулось, всасывало меня громадное небо.
Потом я вышел из чулана. Мама кормила поросенка.
Вечер добрый, сосед... Проходи, Алеша... Знакомьтесь, мама отвечала тоже степенно и с достоинством.
Уморишь ноги, сынок...
Это самое тихое время на земле.
В дороге, еще подъезжая к Архаре, я открыл свой чемодан,, чтобы достать полотенце и мыло. Под полотенцем оказался солидный сверток. Я развернул его. Это были две бутылки вина с необычно яркими наклейками. Одна темная, длинная, похожая на зенитный снаряд, другая восьмигранная с коротким горлышком. Она была оплетена золотыми шнурами. Я растерянно стоял над чемоданом, держа в руках обе бутылки. Как они могли попасть ко мне? Я подумал, что перепутал чемоданы. Но полотенце было мое. Я поставил бутылки на столик и стал осторожно рассматривать бумагу, в которую они были завернуты. Поперек всего листа размашистым почерком Феликса было написано: «Нехорошо, старина, ехать к отцу без подарка, достойного солдата».
Она провожает меня до калитки.
Мы долго молчали и медленно шли по тротуару рядом. Потом она остановилась и торопливо, точно спохватившись, заговорила:
Да, брат... протянул он. Вещь... А я было на всякий случай резерв подготовил. Под общий смех он вытащил из кармана штанов поллитровку «Московской».
Они вежливо снимали кепки, старательно вытирали ноги и, перешагнув через порог, почтительно здоровались, И во всем этом чувствовались весомость и достоинство. Было похоже, что эти люди и дома вели себя точно так же.
Добре-е! Только ведь трудно поди полгода-то отдыхать? Трудно...
Мы с мамой работаем в нескольких шагах друг от друга. Время от времени она распрямляется то подвязать косынку и убрать со лба волосы, то просто передохнуть. Мы взглядываем друг на друга и молча улыбаемся.
Провожали гостей мы вдвоем с отцом. Стояла многозвездная высокая ночь. Голоса растворялись в тишине. Отец обсуждал с Федором и Николаичем свои дела. Алешка шел рядом со мной, сопел, вздыхал и явно хотел заговорить, но так и не решился. На прощанье он долго жал мне руку.
У почты я посадил ее на скамейку так, чтобы солнце не мучило ее.
Нет, мама, это вам. Здесь хватит и на корову, и потом вы с батей поедете куда-нибудь в отпуск на родину или в Крым.