Счастливо, товарищи! крикнули им на прощанье с «Ташкента».
До встречи на нашей родине! отозвался один из троих, в поношенном темном плаще, и помахал свободной от груза рукой.
Катер отошел от лидера «Ташкент», прозванного врагами за его окраску и неожиданные, дерзкие налеты на морские базы и караваны судов противника «Голубым дьяволом», и взял курс на зюйд-вест.
Лейтенант, боцман и человек в плаще сидели в командирской каюте, склонившись над картой побережья Болгарии.
Человек в плаще тупым концом карандаша водил по южному берегу Бургасского залива и говорил:
От мыса Коракя до порта Бургас около двадцати миль. Берег сильно изрезан бухтами и заливами. Примерно в полутора милях от Коракя второй мыс, поменьше, а за ним небольшая бухта, в вершину которой впадает река.
Человек заметно волновался. Он скинул с себя плащ и остался в засаленном черном свитере грубой домашней вязки. В вечернем полумраке были хорошо видны его крупное лицо с массивным, словно рассеченным надвое, подбородком и загорелая крепкая шея борца. Над серыми, чуть прищуренными глазами нависали густые заросли черных бровей. Ему было лет тридцать. Говорил он по-русски почти свободно, с чуть-чуть уловимым акцентом. Ни для боцмана, ни для лейтенанта не было тайной, что они везут болгар.
Теперь самое главное, произнес болгарин, и карандаш его уперся в чуть заметную на карте точку острова. При подходе с моря островок сливается с мысом. Между материком и островом есть проход, опасный для судоходства, потому что там много подводных и надводных камней. Много камней это хорошо. Катер тоже будет казаться камнем. Провести его туда я вам помогу.
Вы моряк? спросил командир, бросив любопытный взгляд на болгарина.
Нет, я рыбак. И отец мой был рыбак. И дед тоже.
И те ваши товарищи рыбаки?
Они шопы. Жители западных областей Болгарии. Хорошие товарищи, антифашисты.
А как же тут, если восточнее острова пески и равнина? не отрывая глаз от карты, усомнился боцман. Мы у них будем как на ладони.
Болгарин улыбнулся, обнажив пару вставных металлических зубов:
Это они у нас будут как на ладони. Кому может прийти в голову, что перед самым носом у базирующихся немецких кораблей скрывается советский катер?..
С полночи пошел дождь. Видимость совсем испортилась. С одной стороны, это было катерникам на руку, с другой рисковали столкнуться с вражеским судном или врезаться в скалу. Берег угадывался по белеющей полосе прибоя, вспененного разгулявшимся восточным ветром абазой. Шли почти
на ощупь, бесшумно, на подводном выхлопе.
Андрей вместе с Каревым находился на мостике у пулемета, пристально всматриваясь в темноту. Он верил и не верил, что все это действительность, а не сон. То вдруг ему казалось, что он на катере давно и что этот промокший до нитки бушлат и спрятанная от дождя за пазуху бескозырка его давнишние вещи. То вдруг вспоминались Витька и Пашка, так и не сумевшие удрать от немцев. Они, конечно, догадались, куда исчез Андрюшка, и, если выбрались из порта живыми, скажут об этом его матери. Затем Погожеву виделось, как он встречается с отцом, который ушел на фронт в первую же неделю войны и прислал домой всего лишь одно письмо с пути из-под Киева.
В то время, когда Андрей думал обо всем этом, тараща глаза в темноту, в боевой рубке шел следующий разговор:
При таком волнении моря едва ли сможем высадить вас на берег, говорил лейтенант, не отрывая от глаз бинокля.
Абаза учтен планом высадки, сказал болгарин. Поэтому я и предложил проход между материком и островом. В годы рыбальства я сам не раз прятался там с баркасом от непогоды.
Баркас одно, а катер другое, заметил лейтенант. В то же время он понимал, что вся надежда на болгарина. Без его помощи они в проливчик не войдут.
Вы уверены, что проведете катер в пролив... при такой-то свистопляске? Последние слова лейтенант добавил, чтоб смягчить резкость своего вопроса.
Обязан провести, товарищ лейтенант. Обязан не только перед советским командованием, вами, товарищами по борьбе, но и перед своей родиной Болгарией.
Разговор на этом закончился.
Когда боцман подал знак на готовность к швартовке, Андрей легко соскользнул с мостика и по качающейся палубе пробежал на бак. Швартовка предстояла необычная, и моряки выстроились по обоим бортам катера, держа наготове багры и кранцы.
Но все обошлось благополучно. Вначале Андрею казалось, что они вот-вот врежутся в наплывающую на них скалу, но в самый последний момент катер резко взял вправо, слегка черкнув кормой по камню; потом что-то шаркнуло по днищу, еще один поворот, и моторы смолкли.
В проливчике было безветренно и тихо. Белопенный гривастый прибой ревел позади катера. Дождь как будто перестал, но камни все еще влажно поблескивали. Сразу же за камнями, справа и слева от катера, темнели берега, густо заросшие кустарником.
Здесь должны нас ждать товарищи болгарские партизаны. Но что-то я не вижу их сигнала, сказал обеспокоенно болгарин в плаще.
Катерники действовали быстро, слаженно и бесшумно. Так же поспешно и молча крепко пожали руки уходящим болгарам.
На большой плоский камень были переброшены сходни. Первым шагнул на них человек в плаще, сгорбившись под тяжестью груза.