Я снял рубаху, свернул ее и, словно бы прохаживаясь, невзначай приблизился к мальчугану.
Но он не поднял головы и, не взглянув на меня, продолжал бесцельно теребить порванную, без того сплошь залатанную рубаху. Такую мама давно бы бросила к порогу вытирать ноги или сожгла в печи. А вот мой ремень был совсем новенький
Это тебе «обозники» порвали?
А то кто же.
Разговор не получался. Но и уходить домой не хотелось.
Я присел на бревно и повторил тот же вопрос, что и Яшке:
А зачем вы с «обозниками»
деретесь?
Вот когда я увидел его глаза! Большие и серые, как зимнее безрадостное небо, они смотрели на меня рассеянно и печально.
А кто с имя драться хочет? Небось пойдешь, когда Коровин приказывает. Яшке ему что: задрался, нас послал, а сам орет только: «Валяй, мальцы, бей их, гадов!»
Но ведь Яшка не атаман.
Ну и что? Коровинский холуй он, вот кто. Да тебе-то что, ты же в дружках с Яшкой
И в серых глазах белобрысого зажегся недобрый огонек. Вероятно, он хотел сказать больше и резче, но побоялся, что я все передам Стрижу; и умолк, склонил голову над рубахой.
Мне понравился этот белоголовый мальчуган с печальными серыми глазами. Но как подружиться с ним?
Тебе рубашку жалко? А хочешь, я помогу тебе?
Как?
Очень просто. Попрошу сестру принести иголку и нитки. Хочешь?
Давай, оживился тот.
Тогда покарауль это. Я положил рядом с ним свою рубаху и кинулся наверх, во двор, к Ленке.
Через десять минут мы снова сидели на бревне: белобрысый старательно зашивал дыру, а я смотрел на его работу и ждал, когда теперь он заговорит со мной. Зашив дыры, он аккуратно намотал остаток нитки на иглу и, возвратив ее мне, показал штопку:
Сойдет?
Конечно. Даже незаметно, похвалил я.
Среди множества заплат новый черный шов на выцветшей синей рубахе был действительно не очень заметен.
Ну и ладно. А меня Сашкой звать.
А меня Колькой, подражая Сашиной грубоватости, сказал я. А как твоя фамилия?
Седых. А твоя?
Я назвал свою. Нет, Саша Седых мне безусловно нравился больше Яшки, коровинского холуя, хитрого и наверняка злого мальчишки. Даже остроносое, как лисья мордочка, лицо Яшки с нахальными, бегающими по сторонам глазками говорило за это. А Саша совсем не такой. И, наверное, очень бедный.
Все одно мать увидит, заругается, тяжело вздохнул мой новый знакомый. А ты как? показал он на мою рубаху.
Что, как?
Ну без ремня. Ты же его Стрижу отдал.
Мне стало стыдно. Значит, мальчишки видели, как я обнимался с Яшкой и как я подарил ему свой ремень.
Мы метнулись, понуро сказал я и отвел глаза от прямого Сашиного взгляда.
Ну и зря. Думаешь, он тебе что свое даст? Дожидайся. Гад он, гад и есть. Погоди, он еще атаману про тебя набрешет. От того не откупишься
Я, наверное, покраснел до ушей и хотел тоже сказать что-нибудь обидное Саше, но тот спокойно предложил мне:
А ты ее в штаны засунь, рубаху-то. Нонче и без ремней ходят. И этот ваш музыкант этак же ходит. Еще и без штанов, так в срамоте одной шастает. Навроде бабьих штанов. На островах его видели
Трусы это. В них купаются.
Все одно страмно, повторил Саша. И, помолчав, тоскливо добавил: Эх, жрать как хочется!
Что же ты не идешь домой? Ты ведь зашил?
Да нет, так я, отмахнулся тот. Да и дома тоже жрать нечего. Вот когда у отца лодка была, мы тогда рыбу ловили. А как лодку увели
Как увели?
Ну, украли Так и совсем хуже стало. А верно, что у тебя брат с белыми воевал? неожиданно спросил Саша.
Не с белыми, а против белых. И ранен был. Вот сюда, показал я на плечо.
Здорово! удивленный, выдохнул Саша. И вдруг придвинулся ко мне, оглянулся, тихо заговорил: И у Кольки Буряка брата тоже ранили. А у Сережки Щуки отца того вовсе убили. А живут как хуже нашего! А эти гады, которые в буржуях были, нонче опять колбасу жрут, пузы во какие! Вот и у Яшки Стрижа отец лавку заимел, а еще вторую в городе открыть хочет это как, а? А еще Сеньку Беляка взять: у того отец верная контра! Еще в царской армии офицером был, у Колчака тоже, а теперь булгахтером на хлебзаводе во как! Блины кажный день из крупчатки жрут! Это почему, а?
Я не знал, что ответить Саше.
Не знаешь? сокрушенно переспросил он. Вот и другие, которые воевали, не знают. И, помолчав, уже совсем дружелюбно сказал: А насчет Коровина ты не бойся, он таких, как ты, мало бьет. Он ваших родителей страсть боится. Его за Яшку отец, знаешь, как порол? Ужасть! А вот крестить это он всех новеньких крестит. И Стрижа тоже, и Беляка, у которого отец контра А меня Седеньким окрестил; смешно, правда? Это Яшка все: «Эх, ты бедненький, седенький» А Коровин и окрестил. Он, Коровин-то, сам не горазд придумывать, у него вот где сила
Саша не договорил. Над обрывом показалась тоненькая фигурка сестры. Увидав меня, Ленка замахала обеими руками и радостно сообщила мне:
Коля, к тебе пришли! С понтонки! Иди скорей! И убежала, взмахнув косичками.