И здесь, на набережной Ангары, не было ни мальчишек, ни взрослых. Только по широкой, быстрой и зеленой, как бутылочное стекло, реке тянул баржу буксирный пароходишко, и качались на волнах редкие рыбацкие лодки. От ангарской воды тянуло освежающей приятной прохладой.
Я осмелел еще больше, прошелся над крутым обрывом вдоль берега, бросил в воду несколько голышей-блинчиков и направился к церковной ограде.
Интересно, что это за могилы декабристов, о которых сказала мама? И почему они в церковной ограде, если все революционеры, говорит Юра, были неверующими?..
Но не успел я дойти до конца высокой глухой стены, как навстречу мне из-за угла выбежала ватага мальчишек.
От неожиданности я даже похолодел. А босоногие, запыхавшиеся от бега, с вымазанными грязью руками и лицами пацаны встали передо мной и смотрели на меня, как на чудо.
Мальцы, гляньте: новенький!
Щуплый, примерно одних лет со мной пацан с птичьим носом подошел ко мне и, широко расставив грязные тощие ноги, нагло оглядел меня всего: от выглаженного отложного воротника до желтых ботинок.
Я запомнил его именно таким, подбоченившимся и наглым, по какому-то недоброму предчувствию выделив его изо всех остальных мальчишек.
Чиста-ай, пискляво протянул он. И тут же пояснил пацанам, кивнув на меня вихрастой головой: Учителки сын это. Отец у его анжинером в Якутске работает, а они тута.
Толпа молчала. А пацан снова стрельнул в меня плутоватыми смешливыми глазками и, слегка коснувшись грязными пальцами воротника, пропищал:
Беленький, марать жалко. И ремень гладкий, новый, должно. Новый, а?
Новый, промямлил я.
Я жа вижу. И штаны новые. Сразу видать, антиллигент. А как зовут?
Коля.
Хе! неопределенно хмыкнул тот. А меня Яшкой. Стрижов
я. А Стрижом назовешь во, понял? поднес он к моему носу кулак.
Понял, еще тише ответил я.
Понятливый, усмехнулся Стриж. А дружить хочешь? неожиданно и уже совсем миролюбиво спросил он и, вытерев о штанину грязную руку, протянул мне.
Хочу, обрадованный таким поворотом, выдохнул я и с удовольствием пожал Яшкину руку.
Пацаны захихикали, зашептались, но Стриж сердито оборвал смех:
Чего скалитесь? Гляди, мальцы: кто Кольку тронет, тому от меня худо будет, понятно? Я с ним дружить буду
Яшка продолжал вычитывать и грозить пацанам, слушавшим его хмуро, но молча, а я все больше удивлялся этому заносчивому и в то же время тщедушному мальчугану: почему его так боятся мальчишки? Ведь ему не сладить даже с одним из них, а он цыкает на них да еще угрожает!
Ну, чего встали? Валяйте мыться! скомандовал Стриж, и вся ватага сорвалась с места, бросилась с обрыва к реке.
А Яшка обнял меня за талию и повел назад, к нашим воротам. И ни противиться ему, ни убрать его грязную руку с моей новой белой рубахи я уже не смог. Так, в обнимку, мы и дошли до ворот.
А мы счас «обозников» били, говорил Стриж. Ух, и дали же мы им, гадам! А после сами утекли, понял?
А зачем вы с ними деретесь?
Мы-то? Хе! А у нас с имя завсегда война, понял? У нас и атаман есть. Он во всем Знаменском самый главный. А я во дворе, понял? Если меня кто тронет или не слушает, Коровин тому, знаешь, прочешет как? Не бойсь, покажу только И Яшка, нагнув мне голову, процарапал ногтем от самого затылка до лба. Ну как?
Больно, признался я.
Это что, я понарошке, а после Коровина цельный день орать будешь, понял?
Понял.
Понятливый, повторил Стриж. Только ты не бойся, я с Коровиным в дружбе. Со мной будешь дружить тебя ни одна вша не тронет. Я ведь тоже не нищенский, у меня отец лавкой торгует. Мос-ка-тельной во какой! А еще одну открывать хочет. Как наторгует деньгу, так и откроет. А у Коровина отец мясником у отцова дружка работает, понял? Меня атаман не шибко-то тронет Давай метнем? вдруг предложил он.
Как?
Ну обменяемся. На дружбу, а? Ты мне ремень свой, а я тебе свое что Метнемся?
Сейчас? растерялся я.
А то когда? Матери боишься? Эх, ты! Ну скажи, в речке утопил, понял?
Понял
Вот это по-дружному! обрадовался Стриж, и сам помог мне расстегнуть пряжку. А заполучив ремень, в один миг свернул его в кружок и сунул в карман своих коротких штанишек.
Ну, гуляй, Колька! Хошь, к пацанам иди, они не укусят. А мне домой надо. Я тебе опосля подарю что
И не успел я удержать Яшку, попросить его подарить мне свой поясок, хоть и старенький, как Стриж умчался в ворота и исчез за углом своего добротного дома.
Настроение упало. Да и было от чего: дома меня, конечно, спросят об отцовском подарке, придется врать, выслушивать мамины нотации и обещания обо всем написать отцу и, может быть, лишиться прогулок. И это теперь, когда я могу не бояться мальчишек!
Я постоял, подождал Яшку, но дольше торчать у ворот посчитал стыдным: без ремня рубаха моя повисла мешком, и взрослые удивленно оглядывались на меня, проходя мимо. И зачем я согласился «метнуть»!
По узкой крутой тропе я спустился с обрыва к реке и, усевшись на опрокинутой вверх килем разбитой лодке, стал издали наблюдать за мальчишками, которых Яшка отправил мыться. Они сидели на бревнах, бегали голышом по берегу друг за дружкой, ныряли в холодную, как лед, ангарскую воду, проплывали всего несколько шагов и, как ошпаренные, снова выскакивали на берег. И никто из них не взглянул на меня, будто я стал невидимкой. И вдруг расхватали свои отмытые от грязи и высушенные на солнце штаны и рубахи, оделись, вскарабкались наверх. На берегу остался только один мальчуган с такими светлыми волосами, словно голова его была выбелена известкой. А на темных от загара плечах она казалась даже забавной. Мальчуган сидел на бревне, опустив свою белую голову, и перебирал в руках какую-то тряпку. Вероятно, его тоже обидели, и мне захотелось подойти к нему, как-то утешить его, а заодно поделиться и своим горем.